Перстень Луизы

Согнав с лица невольную улыбку, Вадим пригрозил нарушителю больничного режима досрочной выпиской. Мягко пожурил и санитарку. Берута выслушала его, поджав губы. По выражению лица было понятно, что в случае чего такую воспитательную меру она применит опять. Решительная старуха! Хотя по паспорту лет ей еще и не так много. Но жизнь помесила ее изрядно…

Впрочем, о судьбе Беруты Вадим Николаевич знал немного: ровно столько, сколько рассказал ему коллега – главный врач психо-неврологического диспансера. Молодая литовка сидела (и долго сидела!) за бандитизм. Больше того, была она далеко не рядовой преступницей… Потом – нервный срыв, и снова жизнь за забором – в диспансере. Наконец придя в себя, Берута начала добросовестно и в охотку работать в подсобном хозяйстве. Главный врач порекомендовал ее для работы санитаркой в отделении Вадима Николаевича.

Хирургическое отделение нарадоваться на нее не могло: санитарок не хватает, а она пашет за троих, безотказно выполняя самую грязную и тяжелую работу. У Вадима Николаевича было даже такое ощущение, что Берута словно какой-то обет выполняет. Что она и подтвердила, однажды обмолвившись, мол, хоть часть грехов за это Господь простит… А вообще побольше бы таких раскаявшихся!

От этой мысли отвлек дежурный терапевт, попросивший срочно посмотреть больную с острой болью в животе. Ее соседка по палате показалась Вадиму Николаевичу знакомой. Осматривая пациентку, он пытался вспомнить, где и когда мог видеть эту немолодую уже женщину. И наконец вспомнил. Высказав коллеге свои соображения по ходу лечения больной, он повернулся к пожилой даме:

– 2002 год. Дубровка.

– Откуда вы знаете? – на лице женщины появилась растерянная улыбка.

– Я тоже там был, – односложно ответил Вадим Николаевич.

– А ведь меня там чудом спасли. Только спаситель чудной оказался. Я его потом нашла, того врача скорой. А он отмахивается: не я, мол, не того благодарите!

– А где же ваш диковинный перстень? – перебил ее хирург. – Я ведь его тогда хорошо разглядел.

– Так это были вы, доктор? – спазм перехватил горло женщины, и слова благодарности вырвались из него скомканными: – Господи… Спасибо… Век помнить буду…

– Ну-ну! – похлопал ее по руке Вадим Николаевич. – Плакать вовсе ни к чему.

Женщина, смахнув счастливые слезы, зачастила:

– Во всем перстень тот виноват! Я ведь его у метро задешево купила. Тут же чуть под машину не попала. Первый раз в жизни на красный свет пошла. Это в мои-то годы! Через два дня «Норд-ост» случился… А перстень я потом просто в окошко выбросила. Сейчас думаю: не зря ли? Может, он еще кому-нибудь горе-несчастье принес?

Когда Вадим Николаевич вернулся в свое отделение, у ординаторской его ждала новая встреча. Поначалу он не узнал радостно улыбающегося мужчину. Но цепкая врачебная память сработала на этот раз безукоризненно.

– Федотов… – узнал хирург.

– Виктор Иванович! – продолжил посетитель.

Радостно пожимая ему руку, хирург спросил:

– Кладоискательство-то не забросили?

– Куда уж мне теперь… Старый стал, ленивый, – подражая Абдулле из «Белого солнца пустыни», шутливо протянул Федотов. – Консультирую теперь молодых да шустрых…

– А я ведь до сих пор помню ваши рассказы о поисках сокровищ, – признался Вадим Николаевич, – особенно на «Даче Геринга».

– Да уж, интересное местечко! – оживился кладоискатель. – Ее ведь с тех пор по кирпичику разобрали и ничего не нашли. А воду из подвалов откачать – что Балтийское море вычерпать! Кстати, помните я рассказывал о поляке, который нас тогда за фашистов принял? Так вот я к нему пришел, он у вас тут лежит.

– Тесен мир! – покачал головой врач и припомнил: – Ну да. Юзик Ковальский. К нему еще жена приходит часто. Красивая женщина и гораздо моложе мужа.

– Точно! – отозвался Федотов. – А ведь и ее судьба с той клятой «Дачей Геринга» связана. Юзик долго там бывшего управляющего поджидал, отомстить мечтал. Так и не дождался. Зато нашел в развалинах девочку. Немку. Родители-то в сорок восьмом из Кенигсберга уехали, а она потерялась. Пристроил ее Юзик на литовский хутор по соседству, помогал. А как в возраст вошла – женился.

– Вот ведь как бывает… – задумчиво протянул врач. – А товарищ ваш?

– Сгинул корешок мой бесследно, – помрачнел Федотов и вдруг оживился: – Не поверите, но, может быть, что-нибудь о его судьбе мы узнаем прямо сейчас!

– Это как? – удивился Вадим Николаевич.

– А так… – торжествующе поднял руку Федотов. – Я тут на лестнице с санитарочкой столкнулся. Узнал я ее! Это ее банда нас тогда прихватила, меня ножами истыкала, Васильеву палец отхватила. Конечно, от той молоденькой стервы в ней сейчас мало что осталось, лицо как печеное яблоко, а только…

– Только ничего мы не узнаем, – разочаровал его хирург, – она ведь к нам, извините, из «дурдома» попала, о прошлом ничего не помнит. Или не хочет вспоминать… – задумчиво закончил он.

После паузы Вадим Николаевич продолжил:

– А перстень тот и вправду несчастья приносит!