Перстень с поля Куликова... Хроники шести судеб [2-е изд., доп.]

Кто торгует, тот и горюет. Эта старая поговорка как бы о новой жизни Клочкова. Но стали намечаться сдвиги к лучшему. Наверное, Клочкова подбадривало, когда узнал, что в 1938 году городской бюджет выделил на развитие торговой сети почти наполовину больше средств, чем раньше. Прибавилось у них в горторге коммунистов. Видел он, что по-прежнему энергично помогает горком.

Перемены происходили и в его жизни. Вскоре был переведен в аппарат горторга: назначили бухгалтером-ревизором.

Новая должность… И снова тащит изо всех сил воз своих далеко не всегда благодарных и приятных обязанностей. Хорошо, что сохранен горторговский архив тех лет. В приказах, в докладных часто улавливались упоминания о Клочкове. Читаешь все эти бумаги, и без труда представляется его воинственная смелость, решительность, напористость, если хотите. Ничуть не изменился он. Еще больше, пожалуй, окреп и возмужал, закалился.

Несколько документальных свидетельств этому. Из докладной записки Клочкова директору горторга: «В дополнение Вашего приказа прошу издать приказ о том, что помимо растрат в 1938 г. у Боякова обнаружена недостача в X месяце с. г. в одну смену (за пятидневку) 157 р. 23 к. Кроме того, Бояков систематически пьянствует». Подпись — «Бух.˗ревизор В. Клочков».

Еще извлечения из архива: «Приказ № 124а. Проведенной проверкой работы ресторана горсада бухгалтером-ревизором тов. Клочковым и инспектором тов. Шигаевым установлено, что никакого учета на складе и кухне продуктов питания и других товарно-материальных ценностей не велось… Продукты закладывались не по норме… Калькуляции не существует… Посетители ресторана обсчитывались».

Примеров предостаточно для продолжения. Они обнаруживаются и еще в приказах, и в небольшой критической заметочке Клочкова, где пишет о недостатках в работе городского банка.

Он действительно остался прежним — непримиримым ко всему тому, что мешает городу, обществу, что несовместимо с социализмом. Для него нет мелочей. Все осмысляется только так, с четких позиций — мешает или помогает. А при этом еще больше взваливает на себя общественных, как в ту пору говорили, нагрузок. Родная стихия. В ней он благотворно черпает радость и удовлетворение.

Рубрика дополнений

От комсомола, старших наставников-коммунистов все это в нем — не прятаться за чужие спины и не отсиживаться в тылу, когда есть передовая и когда другие идут в атаку.

Из воспоминаний алтайских ветеранов: «Возвращаемся мы с Василием вечером с подворного обхода — заем распространяли, а нам наперерез 5―6 ребят из зажиточных… Я, не скрою, растерялся. А Вася в один миг вытащил из кармана осколок зеркальца и как закричит: „Разойдись! Стрелять буду!“ Вот ведь какая фантазия… Те разбежались, может, и вправду подумали, что это пистолет сверкнул. После пошел слух, что Клочков вооружен, что связываться с ним не следует».

Из документов алтайского архива. 1929 год — решение бюро райкома комсомола: «Слушали: о хлебозаготовках. Постановили: для работы по хлебозаготовкам послать следующих товарищей — Безбородова, Шарикова, Клочкова, Коструб, Золотухина в с. Александровка». В местных газетах как бы в добавление к этим скудным строчкам прочитал о тяжелых последствиях неурожайной осени, о кулацком саботаже, о вооруженном нападении на комсомольцев-активистов.

Еще немаловажные свидетельства очевидцев: «Клочков участвовал в составе бригады от нашей базовой комсомольской организации райцентра в создании колхоза имени III Интернационала. Василий был застрельщиком в раскулачивании богатеев села и отправке наиболее злостных противников коллективизации на север в изоляцию».