Перстень с поля Куликова... Хроники шести судеб [2-е изд., доп.]

Второе послание. Оно кратко, но на этот раз в нем все обозначает достаточную меру близости: «Возвратите мне, любезный Сергей Дмитриевич, не посылку, но письмо: я забыл в нем сказать нужное. Когда в путь? А. Пушкин». В письме, там, где идет имя, — явная описка. Но не это обидно. Пренеприятнейшее обстоятельство в том, что уж никак, видно, не установить — что за повод подтолкнул Пушкина писать Нечаеву.

Адам Мицкевич. Отзвук знакомства с великим сыном польского народа — в уже использованном письме Вяземского, в котором, напомню, речь об обеде, где с Пушкиным, Мицкевичем, Крыловым был и Нечаев. О чем там, в столь тесном застолье, среди выдающихся поэтов было говорено?..

Общность знакомств всегда многое означает. Вот и сейчас. Нечаев знаком с Мицкевичем. Мицкевич, в свою очередь, успел сдружиться с тем, с кем давно уже дружен Нечаев — с издателями «Звезды». Рылеев писал — многозначительно — о поэте-поляке и его сподвижниках: «По чувству и образу мыслей они уже наши друзья».

Иван Иванович Пущин, будущий участник восстания. Здесь, в Москве, совершает неслыханный доселе для блестящего гвардейца поступок — становится надворным судьей. Цель понятна — мечтал служить справедливости. Нечаев близко сошелся с этим редкостным и по общественным целям, и по личным качествам человеком. Рылеев как-то выразился: «Кто любит Пущина, тот уже непременно сам редкий человек». Известно о том, как дорожил дружбою с ним Пушкин. Известно о том, как впоследствии царь Николай выскажется о Пущине — с полной для себя определенностью: «Первейший злодей из всех».

Александр Иванович Тургенев, один из замечательных братьев Тургеневых, друг Пушкина, — друг и нашего героя. С Тургеневым всегда интересно — это одухотворенный общественными идеями публицист. Он автор знаменитой «Хроники русского».

Александр Иванович Якубович. Нечаев с ним сошелся, когда тот, в ореоле подвигов кавказских сражений, раненный в голову, приехал в Москву.

Василий Федорович Тимковский. Поэт, переводчик, знаток немецкой литературы и латыни. Ему Нечаев посвящает стихи «Воспоминания», что опубликует в «Полярной звезде».

Перечень тех, с кем был Нечаев связан общими интересами левого крыла московского писательского общества, полнится еще и еще. Напомню — и такими вот значительными именами: это Василий Капнист, Иван Крылов, Николай Гнедич, Константин Батюшков, Антон Дельвиг, Федор Глинка…

Состоялось доброе знакомство с Василием Андреевичем Тропининым, выдающимся русским художником. Он создал в 1825 году отличный портрет нашего героя. Портрет сейчас в Рязани хранится. У него судьба тоже полна тайн и поистине приключений. То портрет исчезал. То долгое время попросту никто не знал, кто его автор. Лишь недавно выяснили, кто же, собственно, на холсте изображен. Вариант портрета — в Третьяковке.

Голицын, губернатор. Он к Нечаеву, чувствуется, благоволит. Много всего разного собралось в этом почтенном русском барине, как писал о нем в «Былом и думах» Герцен. С одной стороны, в припадках благопочтительнейшего отношения к императору становится горазд на самое непредсказуемое. Вот к ожидаемому приезду Александра выкинул такое, что до Петербурга дошло и там потешались. До Бестужева тоже дошло — как-то в письме с сарказмом отразил: «Сказывают здесь, что Голицын для показу государю велел всем отставным выбрить усы насильно, чтобы дать им европейский вид? О, просвещение!» А с другой стороны, в гордыне мог и необычно смелым оказаться. Так, дал Нечаеву возможность познакомиться с самим Мицкевичем. Не специально, конечно, а тем, что безбоязно согласился взять в свою Губернаторову канцелярию этого высланного из Польши за участие в тайном освободительном обществе поэта.

Служба под Голицыным позволила сдружиться — причем надолго — с Александром Григорьевичем Строгановым. Строганов родственник губернатору. Богач — один из первейших в России. И еще особа, приближенная к императору, — флигель-адъютант. Высочайшими милостями не обделен — в 1826-м сменили ему титул барона на графский. Непрост Строганов — вернейший слуга царю, но при том сколько же неожиданностей. Герцен именует его «другом декабристов». Он и в самом деле близок, для примера, с Бестужевым-Марлинским. Однако не станем представлять Строганова этаким радикалом.

Нечаев щедр был, как видим, на знакомства. Хромота не испортила характера, не сделала угрюмым. Правда, и сладеньким в общении никто его не называл. В воспоминаниях о нем многие — не сговариваясь — писали: резок, горячий, с насмешкой…