Перстень с поля Куликова... Хроники шести судеб [2-е изд., доп.]

Отрасль — «Образование». Она — тайная. Но вот что в явной деятельности: «1817. Сентября 18. По представлении Попечителя Московского Учебного Округа утвержден в звании Директора училищ Тульской губернии». Проработал попечителем здесь до 1823 года.

Особая по Уставу обязанность, связанная — прямо — с этой отраслью, — стараться вступать во все уже имеющиеся просветительные общества. Мы уже знаем о том, что Нечаев стал членом исторического общества. Но и это, как дальше расскажем, не все.

Еще обязанность, она тоже идет от отрасли «Образование» — распространять метод ланкастерского взаимного обучения, что внедрялся прежде всего усилиями Федора Глинки. Это он, во многом изменив западную систему, ратовал, чтобы подчинить в России опыт Ланкастера главным образом целям «безденежного обучения детей самых бедных родителей». Цель эта, как писал сам Глинка, облечена была для него далеко идущими политическими мечтаниями: «Общественное воспитание есть, бесспорно, лучшее из всех. Оно уравнивает все состояния и приучает питомцев к единомыслию и братскому союзу, что впоследствии может составить истинную, неодолимую крепость общества».

Правительство, высший свет отнеслись к идеям Ланкастера весьма неодобрительно. Особенно после восстания Семеновского полка, где была устроена ланкастерова школа. Тем более неодобрительно к тем школам, где прививались уточнения Глинки. У Грибоедова, вспомним, это отношение с издевкой увековечено: «С ума сойдешь от этих, от одних От пансионатов, школ, лицеев, как бишь их; Да от ланкартачных взаимных обучений».

Теперь об отрасли «Человеколюбие». Она пришлась по душе герою нашей хроники. Даже тогда, когда не стало Союза Благоденствия, Нечаев не намерен был отступаться от былых требований Устава по этой отрасли: «1824. Мая 15. По высочайшему соизволению Государыни императрицы Елисаветы Алексеевны утвержден в должности Казначея и Секретаря по Московскому Дому Трудолюбия».

Отзвуки благотворительных предначертаний Союза сопровождали Нечаева долгое время. Даже после разгрома декабристских организаций: «1826. Декабря 18. Определен Членом Комитета Московской Глазной больницы, в коей сперва исправлял должность президента…» 1840 год. В Москве голод — Нечаев устраивает «общественные столы для прокормления бедных». Это свидетельство обнаружил в дореволюционном журнале «Русский архив». Еще сведения: «С. Д. Нечаев служил Президентом Комитета о просящих милостыни». И далее: «Им написан Устав попечительства, заведены Московские Детские приюты и устроен Работный дом».

Московская беднота… Честные сердца того декабристского времени искреннейше стремились к благотворительности и вспомоществованию горюющему, стонущему, бедствующему люду.

Отзыв Кюхельбекера

С. Д. Нечаев исполнял волю своего тайного общества не только поощрением образования и благотворительности.

Познакомимся еще с одним требованием Законоположения: «По мере сил своих… личным примером и словом поощрять всякого к добродетели, распространять сообразные с целью Союза понятия, говорить правду и безбоязненно подвизаться на оную…» Узнать бы, как к этому требованию отнесся С. Д. Нечаев?

…1819 год, журнал «Вестник Европы» — в марте здесь появляется двадцать семь, как в ту пору любили выражаться, философических заметок с единым заголовком «Мысли, сравнения и замечания». Подпись под ними — «С. Нечаев».

Просвещенная публика заметила сии краткие и емкие изречения. И неспроста заметила. Дело в том, что в российских журналах весьма благоволили этому жанру. Но печатали главным образом переводы и чаще всего французских авторов. Сохранились впечатления современников, что многие из такого рода чужеземных философствований были начисто лишены какого-либо остроумия и философской значимости. Вяземский, для примера, писал о такого рода переводных упражнениях: «…Но в мыслях-то самих Недостает чего-то: мысли».

Вот почему нельзя было не заметить изречений Нечаева.

Вильгельм Карлович Кюхельбекер, например, заметил. И откликнулся в «Невском зрителе». Передовой, поясним, журнал. Он выпускался при участии Рылеева и самого Кюхельбекера. В 1820 году появляется в нем статья «Взгляд на текущую словесность». В ней имя Нечаева. Любопытно узнать, с кем объединено оно в этом обзоре литературных новинок. Кюхельбекер дает высокую оценку многим именитым — Жуковскому, например, Батюшкову, запискам адмирала Головнина… Это к тому, что Нечаев попадает в Кюхельбекеровом обзоре литературных новинок в достойный перечень.

Что же счел Кюхельбекер возможным написать о Нечаеве? Процитируем полностью: «Мысли, которые в начале 1820 года заступили места переводных повестей, помещаемых обыкновенно „Вестником Европы“ в прозе под статьею „Изящная словесность“, отчасти новы, хороши, остроумны; отчасти же стары, обыкновенны и даже вовсе не справедливы, напр.:

Хорошего человека скоро узнать можно, дурного — никогда.

Мы счастливы — только лишь счастием других.

Кто способен ненавидеть, тот не может любить.