Перстень Царя Соломона

Дело в том, что человек, который складывал эти авто­маты на хранение, был большущим педантом и чертовски хозяйственным малым.

«Да у меня дядя на гуталиновой фабрике работает. У него этого гуталину просто завались»,— заявил кот Матроскин почтальону Печкину.

Это я к тому, что и ППШ и ракетницы смазаны были не скупясь, от души, и добрая половина перекочевала на наши руки. Пускай не гуталин, но тоже приятного мало.

Тут-то Андрей и напомнил мне про Серую дыру. Мол, почти у самого тупика бьет из стены родничок. В незапа­мятные времена один из спелеологов даже прорыл в полу что-то вроде ямки и, вспомнив «Приключения Тома Сойера», назвал ее чашей индейца Джо.

—  Вариантов два,— предложил он.— Если там опять заволокло туманом, то до родника мы не доберемся, но если чисто — напьемся всласть.

—  Напиться можно и здесь,— философски заметил Генка.— И, по-моему, я это уже сделал.— После чего уста­ло закрыл глаза и по-барски махнул нам рукой: — Идите, дети мои, и обрящете. А потом и мне... притащите.

И ушел.

Нет, не в Серую дыру. Тело вообще никуда не ушло, зато дух воспарил. Мы даже услышали отчетливое рыча­ние мотора — хр-р-р-р. Взлетал, наверное. Как Карлсон.

— Я чего-то тоже притомился, — зевнул Мишка.— Ска­чите одни, сынки, а я за холку подержусь.

И осталось нас трое. Брели мы к источнику не так уж и долго. Конечно, пробираться на четвереньках несколько затруднительно, но потом можно было идти в полный рост. До той самой развилки. Не буду повторяться, что я испытал, разглядывая крест над могильным холмиком, нарисованный мелом возле центрального из ходов, но тут раздался Андрюхин голос:

—  Ну что, слабо стало? Не боись, вовремя остановим­ся. А хочешь, прямо сейчас назад повернем? Я пойму. Тут вообще-то многие пугаются.

И похохатывает эдак насмешливо.

Это он меня так подначивал.

— А как же вода? — недоуменно спросил Валерка.

—  Если холодок по шкуре пробрал, значит, там Серая дыра хозяйничает,— вздохнул Андрюха.— Получается, что ходу до родничка нет.

А у меня и вправду этот самый холодок по спине пробе­жал. Нехороший такой. Видать, почуял организм нелад­ное, сигнал послал, К тому же из дыры этой несло как из могилы. Тот, кому доводилось бывать на похоронах, зна­ет — на кладбище даже земля пахнет иначе, смертью отда­ет. Это уже второй звоночек — первый изобразил мелом неизвестный доброхот-спелеолог. Умному хватило бы и одного, а мне и двух мало. Мне симфонический оркестр подавай с исполнением «Реквиема», и вдобавок чтоб ака­демический хор дружно заорал в уши: «Не ходи туда, Кос­тя, не ходи!»

Но ангелы на небесах не увлекаются хоровым песнопе­нием. Не до того им. Они заняты более важными вещами. А тот единственный, которого называют хранителем, ско­рее всего, давно махнул на меня рукой по причине полной безнадежности собственных усилий, то есть моей абсо­лютной глухоты. Мол, не стоек человек в вере, в церковь не ходок, свечек не ставит, креститься не пытается — за­чем я ему нужен?

Вообще-то на «слабо» меня последний раз брали еще в школе. Ох, и давно это было. Тринадцать лет прошло. Так что подначить меня трудненько. Но то в обычное время, а тут я словно окунулся в бесшабашную юность. К тому же, как я потом понял, сыграла свою зловещую роль психоло­гия — ну не мог я после столь долгой разлуки ударить в грязь лицом. Ладно Андрей. Тот был просто одноклассни­ком, в друзьях у меня не ходил, но чуть сзади, у левого пле­ча, стоял Валерка, а уж он-то извини-подвинься, и срами­ться перед ним мне никак не улыбалось.

Словом, рванул я туда, как конь ретивый, с которого слез Илья Муромец и он на радостях, пока хозяин не пере­думал, метнулся куда подальше. Андрей меня даже за руку придержал, мол, не лезь поперед батьки в пекло. Иду я за ним и размышляю, какого черта на это приключение под­дался. Вроде не мальчик уже, почти тридцать лет, даже же­ниться собрался, а все не угомонюсь. И добро бы он меня к девчонкам потащил, хотя, говорят, в Москве они доро­гие, так ведь нет, вынь да положь дураку Серую дыру.

Пока таким образом читал сам себе нотацию, мы уже пришли к нужному месту. Как только я на нее глянул, сра­зу понял — нет среди спелеологов из числа тех, кто знаком с этим местом, нашего брата-журналиста. Нет и не было, иначе то, что впереди, нипочем бы не назвали столь про­заично.

Во-первых, никакая она не серая. Даже в свете малень­кого фонарика, что был прицеплен на моей каске — Андрюха экипировал,— клубящийся впереди туман выглядел почти белым. Встречались там, правда, какие-то загадоч­ные уплотнения потемнее, но изредка. Во-вторых, какая уж там дыра. Тут пахнет пропастью, не меньше, если толь­ко не бездной.

— А за ней что — Пятигорский провал? — спросил я.

— Я же говорил,— передернул плечами Андрей.— За ней тайна. Из обычного провала человека вытащить мож­но — помнишь, я тебе рассказывал про веревку, а тут...

—  И впрямь врата в неведомое,— заметил я.— И что, так никто и не вернулся?