Перстень Царя Соломона

Бабахнуло и впрямь здорово — даже уши заложило. Хуже, что я и сам оказался в облаке черного кислющего дыма и не мог сориентироваться, где бандиты, а это опас­но — даже если и попал в цель, то все равно должен остать­ся как минимум один, который сейчас задаст мне жару,

И точно. Когда дым слегка развеялся, я увидел, как вто­рой направляется прямо ко мне. То ли он был оглушен, то ли рикошетом попало и в него, но он даже не шел — брел, шатаясь и неуверенно выставив вперед руки. Такого удач­ного момента упускать было нельзя. Я снова выставил тя­желенное ружье вперед и попытался нажать на спусковой крючок. Осечка. Еще раз. Бесполезно.

Но ведь бредет, гад, и нож из руки тоже выпускать не собирается. А тесак, который он выставил вперед, вполне приличный, чуть ли не в полметра. Оставалось послед­нее — перехватив ружье за ствол, я размахнулся и...

К сожалению, мой удар немного опоздал. Так, самую малость. Мужик, то ли осознав, что он не успевает до меня добраться, то ли от отчаяния, запустил в меня этим теса­ком, и удар получился синхронный — уклониться време­ни у меня уже не было.

По счастью, метать ножи его никто не учил, а голова у меня крепкая, так что его оружие почти не причинило мне боли, вскользь чиркнув по левому виску. В ушах чувстви­тельно зазвенело, но радоваться было некому. От прикла­да ружья, который я в свою очередь с маху обрушил на го­лову бандита, тот защититься не успел, вложив в свой от­чаянный бросок все имеющиеся у него силы.

Привет предкам от благодарных потомков получился глухой — помешала шапчонка, но куда более эффектив­ный. Бил я на совесть. Можно сказать, от всей души. Став еще меньше, хотя росточку в нем и так было метр с кеп­кой, он, не говоря ни слова, даже не попрощавшись с этим бренным миром, кулем свалился мне под ноги. Победила молодость. Теперь я оказался весь в трупах. Спереди — бандюк, чуть дальше — снесло мужика аж на метр — еще один, сзади то ли стрелец, то ли просто охранник из обслу­ги. И я посередине — король-победитель, который даже не может вылезти из сугроба.

Все-таки интересно, что у меня там с ногами. Хотел на­гнуться, но не успел — дверца кареты открылась, и оттуда выглянула чернявая, а следом за ней русоволосая подруга. Ее глаза пронзительной синевы восторженно смотрели на меня, и я сразу понял, что пропал. Навсегда. Что со мной приключилось — до сих пор не пойму. В ушах звон, в гла­зах все поплыло, а голова резко закружилась. Нет, на сей раз не было никакого полета, никакой хмари, просто окружающий меня мир почему-то резко сузился.

«Крупным планом истошно кричал режиссер опера­тору.— Еще крупнее. Еще! Оставь в кадре только глаза. От­лично! Так и снимай!»

Я и правда не видел ничего, кроме огромных яр­ко-синих глаз, в которых поместился весь мир, да что там — Вселенная. Во всяком случае, мое сердце помеща­лось там точно, причем вполне свободно, пропав беспово­ротно и безвозвратно.

— Ох, понапрасну батюшка твой от людишек князя

Володимера Андреича Старицкого отказался. Яко чуяла я — быть беде неминучей. Не здря оное место Ведьминым ручьем прозывают, ох не здря,— упрекнула чернявая свою спутницу, кокетливым жестом поправляя сбившийся пла­ток, и тут же обрушилась на меня: — Ты откель такой взялся-то?! И где был до сих пор?! Пошто мешкал?! Ишо чуток, и нам бы с княжной вовсе карачун пришел!

Впервые в жизни я замешкался, не находя подходящих слов.

— Проходил мимо, вот и...— растерянно ляпнул я, не отрывая взгляда от васильковых бездонных очей красави­цы.— Главное, что поспел вовремя.

— И речешь не по-нашенски,— подозрительно огляде­ла меня чернявая, очевидно досадуя, что я на нее даже не смотрю.— Откель будешь и хто? Чей сын боярский?

— Хоть бы спасибо сказали,— заметил я, с неохотой вылезая из сладкого омута васильковых глаз.— А звать меня Константином. Между прочим, я тоже до сих пор не знаю, как вас звать-величать.

— Мы-то известные. Чай, о князьях Долгоруких да о княжне Марье Андревне токмо глухой не слыхивал. А вот ты чьего роду-племени? — наседала чернявая.— И одежа на тебе ненашенская. Поди-ко, с Литвы тебя привезли али с Полоцка взятого? А можа, ты и вовсе лях? Имечко у тебя какое-то...

— Нормальное,— слегка обиделся я.— Между прочим, греческое. И ляхи тут вовсе ни при чем.

— Да ты что, Даша! — Синеглазая нахмурилась и власт­но дернула подругу за рукав короткого легкого полушубка с кокетливой меховой опушкой.— Он ить спас нас. Коли не он, сгинули бы счас, али тати для забавы в лес уволок­ли! — В отличие от скептически настроенной чернявой, она разглядывала меня почти с восхищением.— Глякось, весь в крови. Перевязать бы надоть,— озабоченно замети­ла она и наморщила носик, размышляя, чем бы перетя­нуть рану.

Она даже попыталась нырнуть обратно в возок, но я ее удержал на месте.

— Само пройдет,— каким-то чужим, хриплым голосом произнес я.— Ты лучше рядом побудь. А рана...

Я быстренько нагнулся, черпанул горсть снега из суг­роба и приложил к голове, продолжая с умилением любо­ваться этим чудом.