Пертская красавица

не стал бы долго сокрушаться о тех дикарях, что лежат там пищей для воронья. Но увы!. – Он умолк.

– Как! – вскричал в ужасе король. – Что нового и страшного еще?.. Ротсей? Наверно… наверно, Ротсей!.

Говори! Какое совершил он новое безрассудство? Опять беда?

– Милорд… мой государь!. Кончились все безрассудства, все беды моего несчастного племянника.

– Он умер!.. Умер! – в муке простонал отец. – Олбени, как брат заклинаю тебя… Нет, я уже не брат твой! Как твой король я тебе приказываю, темный и хитрый человек, сказать мне самое худшее!

Олбени, запинаясь, проговорил:

– Подробности мне известны только смутно… Достоверно одно: мой бедный племянник прошлой ночью был найден мертвым в своей спальне… Умер, как мне сказали, от какой-то внезапной болезни.

– Ротсей!. Возлюбленный мой Давид!. О, если бы дал мне бог умереть вместо тебя, мой сын… мой сын!

Так говорил страстными словами писания беспомощный, осиротелый отец и рвал на себе седую бороду и белоснежные волосы, между тем как Олбени, безмолвный, сраженный укорами совести, не смел остановить бурю его гнева. Но смертельная тоска короля почти мгновенно сменилась бешенством, настолько чуждым мягкой и робкой его природе, что братом его овладел страх и заглушил поднявшееся раскаяние.

– Так вот что крылось за твоими нравственными наставлениями, – сказал король, – за твоим благочестием!.

Но одураченный отец, отдавший сына в твои руки, невинного ягненка – в руки мясника, этот отец – король! И ты это узнаешь, на горе себе! Как, убийца смеет стоять перед братом, запятнанный кровью его сына? Не бывать тому!.

Эй, кто там есть? Мак-Луис! Бранданы!. Измена!. Убийство!. Обнажите мечи, если вам дорог Стюарт!

Мак-Луис и с ним несколько человек из стражи ворвались в зал.

– Измена и убийство! – вскричал несчастный король, –

Бранданы, ваш благородный принц…

В горе и волнении он замолчал, не в силах выговорить страшное свое сообщение. Наконец срывающимся голосом он снова начал:

– Немедленно топор и плаху во двор!. Схватить… – Но слово точно застряло в горле.

– Схватить – кого, мой благородный сеньор? – спросил

Мак-Луис, который, увидав своего короля в этом порыве неистовства, так не вязавшемся с его обычной учтивой манерой, почти склонился к мысли, что тот, насмотревшись на ужасы битвы, повредился в уме. – Кого я должен схватить, государь мой? – повторил он. – Здесь только брат вашего королевского величества, герцог Олбени.

– Верно, – сказал король, уже остыв после краткого приступа мстительной ярости. – Слишком верно… Никто, как Олбени… Никто, как сын моих родителей, никто, как брат мой! О боже! Дай мне силы унять греховную злобу, горящую в груди… Sancta Maria, ora pro nobis90!

Мак-Луис бросил недоуменный взгляд на герцога Олбени, который постарался скрыть свое смущение под на-

90 Святая Мария, молись за нас! (лат.)

пускным сочувствием и полушепотом стал объяснять офицеру:

– От слишком большого несчастья у него помутился рассудок.

– От какого несчастья, ваша светлость? – спросил

Мак-Луис. – Я ни о чем не слышал.

– Как!. Вы не слышали о смерти моего племянника

Ротсея?

– Герцог Ротсей умер, милорд Олбени? – вскричал верный брандан в ужасе и смятении. – Где, как и когда?

– Два дня назад… Как – еще не установлено… в

Фолкленде.

Мак-Луис смерил герцога долгим взглядом, потом с горящими глазами, с видом твердой решимости обратился к королю, который творил про себя молитву:

– Мой государь! Минуту назад вы не договорили слова, одного только слова. Скажите его – и ваша воля для бранданов закон!

– Я молился, Мак-Луис, чтобы мне побороть искушение, – ответил убитый горем король, – а ты меня вновь искушаешь. Вложил бы ты в руку безумного обнаженный меч?.. Но ты, Олбени, мой друг, мой брат… советчик мой и наперсник!. Как сердце твое позволило тебе это свершить?

Олбени, видя, что чувства короля смягчились, заговорил с большей твердостью:

– Мой замок не огражден бойницами против воинства смерти… Я не заслужил тех черных подозрений, которые заключены в словах вашего величества. Я их прощаю, ибо они внушены отчаянием осиротевшего отца. Но я присягну крестом и алтарем… спасением своей души… душами наших царственных родителей…

– Молчи, Роберт! – остановил его король. – Не добавляй к убийству ложную клятву. Но неужели все это делалось, чтобы на шаг приблизиться к скипетру и короне? Бери их сразу, безумец, и почувствуй, как чувствую я, что они жгут раскаленным железом!. О Ротсей, Ротсей! Ты хоть избавлен от злого жребия стать королем!

– Государь, – сказал Мак-Луис, – позвольте мне вам напомнить, что корона и скипетр Шотландии, когда ваше величество перестанете их носить, переходят к принцу

Джеймсу, который наследует права своего брата Давида.

– Верно, Мак-Луис! – горячо подхватил король. – Ас ними, бедное мое дитя, он унаследует и те опасности, которые сгубили его брата! Благодарю, Мак-Луис, благодарю!. Ты мне напомнил, что есть у меня дело на земле.