Перуново урочище

— В Михайловском дворце, при Александре Благословенном, был смотрителем полковник Татаринов, женатый на знатной и богатой. Барыня жила скромно, никуда не ездила, никого не принимала, только книги разные старинные по делам церковным читала. Ученая, ровно начетница была. Долго так жили Татариновы, а потом стал муж замечать, что гости стали к жене ходить, все знатные, богатые и такие же, как она — строгие и молчаливые. Чуял неладное полковник, да жена ему ничего не сказывала.

Раз только пришла к нему и говорит:

— Уходи из дома и денщиков ушли. Если удастся, что задумала я — в больших чинах и почете умрешь. Теперь только не спрашивай и никому ничего не говори!

Ушел Татаринов и солдат своих увел, а в доме его в это время делались дела немалые.

Жена Татаринова, как потом оказалось, спозналась с хлыстами.

Купец первой гильдии, богатый и строгой жизни человек Фролов, Хрисанф Матвеевич, вошел к ней в доверие и свой хлыстовский корабль здесь в безопасном месте устроил. А были в том корабле два брата, бароны Корфы, и их сестра, князь Аникита Голицын с молодой женой, княжна Свобода-Рогожинская, помещик Лабзин, Дубовицкий, Круглович, все люди, которые губерниями трясли, к которым губернаторы еще в строгие времена императора Павла ездили на поклон. Были и другие…

Однако, тайная полиция откуда-то узнала о корабле и начала уже подбираться, только опасалась начинать дело: уж слишком много сильных людей пришлось бы тронуть, ну, понятно, было боязно. Не знали тогда, как посмотрит на дело Государь и какое будет его решение.

Узнали об опасности и в корабле, и задумали дело — залучить княжну Горяинову.

Девицей она была, хоть уж и не молодая. Горе у ней какое-то приключилось, вот и не пошла замуж. Сила у ней была большая. Всем говорила правду, никого не боялась, и в родстве и в дружбе с самыми сильными людьми была!

И залучили ее в корабль.

Взялся за это дело сын купца Фролова, молодой Илья Фролов. Знал он себя хорошо. Первым красавцем славился в городе. Высокий, ловкий, глаза с поволокой, русые волосы в кольца и румянец, словно у девицы.

Уж как он свел знакомство с княжной — неизвестно, а только стала Горяинова в корабль на всякое радение ездить. Притаилась, попряталась по углам полиция — ничего не слышит, ничего не видит.

А княжна во время радения глаз с купеческого сына не сводит, — так он ей по сердцу пришелся.

Горят в высокой, ровно церковь, комнате шандалы, каждый в восемь свечей, и с потолка на цепи спущен медный паук с тридцатью вставленными в него восковками. Ходит по комнате молодой Фролов. Глаза горят, румянец шире расплывается. Томно смотрит он на радеющих, то вдруг обожжет их искрами глаз, и кружит, кружит, как орел, все скорее и скорее. Вот забегал он, как олень несется, — ног на бегу не видать. И уже, и мельче круги пишет по комнате красавец. Вот уж только видно, как мелькают руки, и то появится, то исчезнет бледное лицо. Ни глаз, ни губ — не видать. Белое, недвижное пятно вместо лица. Уж давно погнулись в одну стороны языки свечей, оплывает воск и с треском падает на пол. Ударяет по лицам собравшихся сильный ветер, а Фролов кружит и кружит. Вот он вдруг взметнулся, вскинул руки и всем показалось, что он улетает, что поднялся он на воздух и здесь кружится, как пыль, когда ее завьет в быстрые воронки ветер.

Сразу от этого последнего кружения поднимался вихрь и гасли все свечи…

Бывала на каждом радении княжна Горяинова, а потом…

Хозяин тряхнул головой и, словно жалея, что завел об этих старых и тайных делах речь, начал быстро вести ее к развязке.

— Что-то приключилось с княжной… говорили, будто ребенка ждала… Словом, утопилась она в Неве, против Летнего сада…

Тайная полиция тогда сразу дело двинула, и весь корабль в Сибирь попал… Некоторые и здесь жили, вот, к примеру, моя прабабка… княжна Свобода-Рогожинская…

Он умолк, а я долго не мог оторваться от тяжелого каменного угла Михайловского дворца, мрачного призрака из города призраков, рожденных туманами над бешеным бегом реки, тусклостью белой ночи и властным мановением руки Медного всадника…

СТАРОЕ ВИНО

— Погодите! — сказала бабушка. — Так и быть уж — принесу вам старого вина… Полакомьтесь!

И когда все ей кричали вслед «ура», она, стуча костылем, быстро вышла из столовой и в дальней комнате зазвенела ключами.

— Отличная женщина, ваша бабушка! — воскликнул Петя, уже оканчивающий студент, и блестящими глазами окинул изящную фигуру сидевшей рядом с ним Веры Алексеевны. — Прекрасная старушка.

Молодая женщина откинулась назад и, зардевшись под огнем его взгляда, выпрямилась, невольно гордая своей красотой и силой обаяния.

— Это после ужина под Новый год вам все кажется отличным и прекрасным! — насмешливо глядя на студента, сказала она.

— Вы ошибаетесь! — возразил Петя страстным шепотом. — Я еще днем сказал вам, что вы — мечта! Я буду повторять это всегда! Всегда!

Вера Алексеевна молча повела плечами и небрежно закинула ногу на ногу.