Первая чаша

Он не знал, что делать дальше. Не представлял, как поступить. Возможно, нужно было побороть свои страхи ещё в монастыре и остаться там. Но он прилюдно пообещал помочь семье Маас Фарек узнать правду о смерти Хасана, хотя никогда прежде не сталкивался с убийствами. С чего он решил, что сможет сделать это?


__________________
* Ифриты в восточной мифологии – сущности, схожие с джиннами или демонами, чаще всего злобные. В некоторых интерпретациях – антиподы джиннов, исполняющие желания, но в результате оборачивающие результат против загадавшего. В рамках данного мира рассматриваются в качестве духов темных желаний, как правило, являющихся в обличье доброжелательного мужчины, цель которого обманом завлечь человека в смертельную ловушку.

9. Суди по совести

«Люди редко осмеливаются говорить правду. Так они пытаются защититься. Но лживость кричит о слабости духа громче всего. Правда – оружие бесстрашных».

Брат Савел, наставления послушникам.

Вставать с лежака и выходить из безопасной комнаты не хотелось. Утренние молитвы Орей читал дольше обычного, постоянно сбиваясь. Осознание того, что он вчера на поминальном обеде наговорил много лишнего, пришло только сейчас, а как исправить содеянное, монах не представлял. Сказанных слов не воротишь, так его и в Обители учили. Вспомнить бы об этом вчера…

Понимая, что прятаться всю жизнь не получится, Орей насилу смог справиться с резко усилившимся волнением и робко выглянул из-за занавески. Большая комната была освещена лучами утреннего солнца, Арслан уже доедал свой завтрак, сидя за столом.

Монах вышел к нему и сел, понуро опустив голову.

– Да благословят Высшие твою трапезу, добрый хозяин… – с трудом выговорил он. Селянин тяжело вздохнул и допил молоко из глиняной кружки.

– Тебе надо сходить к Оттару, извиниться. Я, конечно, объяснил ему, что всё произошедшее вчера, содеянное и сказанное тобой – действие вина. Но будет лучше, если он сам примет твои извинения, – ответил Арслан. – Ты же добропорядочный человек.

Орей кивнул и сказал:

– Мне… стыдно.

– Но знаешь, ты в самом деле, говорил очень смело. Прямо. Мы не можем так говорить, – сказал селянин и поднялся. – Кому-то твои речи понравились, но кого-то и напугали. Так что, будь осторожен.

– Ты уходишь?.. – монах почувствовал, как от волнения заколотилось сердце. И он снова, названный братом, останется наедине с Зариме.

– Да, нужно проверить силки, вдруг добыча попалась. Скажу бабе, чтобы накормила тебя, – Арслан вышел из комнаты на кухню и начал резко разговаривать с женой. Орей пытался не вслушиваться, но пренебрежительный тон, которым Арслан обращался к Зариме, как будто унижал и его.

Когда хозяин дома ушел, монах не стал сразу выходить на кухню. Недолгое время выждал. Встал, послонялся по комнате, вернулся к себе, но вскоре быстро вышел, не найдя себе места.

Оказалось, что Зариме пироги и молоко подала на кухне, за «женским» столом. Орею было все равно, где есть, и его это нисколько не оскорбило. Хоть он узнал местные порядки, но не воспринимал их обязательными для себя. Все-таки монах вырос в Обители и воспитан иначе. Он прочитал молитву над едой, смущенно попытался завязать беседу о погоде, зачем-то спросил о козах, но Зариме, ничего не ответив, круто развернулась и ушла во двор.

И вместе с запахом выпечки по кухне витало ощутимое напряжение от всего невысказанного, от слов, которые могли погубить их обоих. Пусть даже рядом не было никого, чтобы услышать и осудить, Зариме и так сказала ему больше, чем положено говорить женщине в этом суровом обществе. Монах снова подумал, что не стоит лезть в личную жизнь этой семьи. Но с каждым днем, проведенным с ними под одной крышей, это становилось всё сложнее.

Утолив голод, Орей отправился на встречу с Оттаром. Попытался придумать, как будет извиняться, но пока в голову ничего не приходило.

Теплое утро встретило Орея объятиями солнечных лучей. На маленьких клумбах у дома цвели фиалки и желтые петуньи, жена Арслана собирала травы в огороде. Квохтали ходящие возле дома куры, жужжали насекомые, назойливая муха закружилась возле лица монаха, и он её отогнал.

Орей воровато осмотрелся. На глаза попалась сторожевая вышка на границе деревни и силуэт стражника, что наблюдал за дорогой. Несмотря на то, что мужчина смотрел в противоположную сторону, этого оказалось достаточно, чтобы тут же оставить идею о разговоре с чужой женой. И все равно, многое хотелось прояснить.

Она всё ещё хочет убежать с монахом? И какие будут последствия этого?