Первая чаша

Как только Орей оказался под аркой, то сразу ощутил прохладу, исходящую от камней. Оттар отворил двери и вошёл первым. Гурам остался снаружи, во дворе. Орей обернулся, думая, что он зайдет, но юноша почему-то не последовал за отцом. Монах пошел за главой семейства, оказавшись в полутемном прохладном помещении.

Круги света падали с купола крыши, но их не хватало, чтобы забраться в каждый тёмный уголок квадратного зала. Вдоль двух стен стояли возвышения с креслами. Впереди вроде пьедестала с лестницей, на котором стояло всего одно кресло, и оно было занято старостой Иршабом, так же облаченном в белые одеяния. На пальце мужчины блестел крупный золотой перстень с печаткой, на шее большой круглый медальон, одежды украшал красивый пояс с резной серебряной пряжкой.

Остальные места пустовали, но Орей сразу почувствовал себя неуютно, словно с этих свободных кресел за ним наблюдают невидимые зрители.

– Монах, – староста кивнул, приветствуя гостей, и сразу перешел к делу, заметив растерянность на лице потенциального судьи. – Сейчас все соберутся, чтобы держать совет. Второе убийство взволновало людей, мы должны принять решение, как быть.

– Что делать мне? – спросил Орей.

– Пока ничего. На собрании главы родов решат, достоин ли ты быть нашим судьей в этом деле. Ведь тебе придется искать убийцу среди их родичей, а значит, входить в их дома и задавать вопросы, – объяснял Иршаб, – если кто-то против, он может высказаться, однако последнее слово останется за мной. Его может изменить только большинство голосов на сборе.

– А что… мне… – Орею не хватило воздуха, чтобы внятно договорить. Он много чего хотел спросить, но не смог. Горло снова сжало невидимыми стальными тисками, и он потянул себя за воротник рясы, будто это могло облегчить дыхание.

– Ты можешь и вовсе не стать судьей, если большинство выскажется против этого.

– В нашей деревне живёт тринадцать родов, включая мой, – сказал Оттар. – Наш род и род старосты Иршаба – Маас. Это значит, древний род. Мы живем более тридцати поколений. Мас – молодой род, это остальные жители Шадиба. Когда-то они отделились от нас и основали свои семьи.

Орей машинально пересчитал кресла. Почему-то монаху стало страшно, будто он взглянул в глубины бездны Межмирья. Не успел смириться с мыслью, что ему необходимо искать убийцу, как оказалось, что может быть и не придётся. Тогда ему незачем будет задерживаться в Шадибе.

В памяти промелькнуло печальное лицо Зариме. Остаться бы подольше... Но как, если в случае отказа, он и слова в свою защиту не сможет вымолвить? В голову закралась странная мысль, что вино могло бы помочь успокоиться, но, кажется, вчерашняя его храбрость на таком собрании могла привести к проблемам. Как бы снова в обморок не упасть.

Ладони Орея стали мокрыми от пота, он попытался незаметно вытереть их о рясу.

– Как можно объяснить… что я… что я… – рассказать о демонах в очередной раз не получилось, и Орей возненавидел себя.

– Отойдём, – сказал Оттар. – Будешь стоять возле меня. Говорить я буду.

Монах благодарно кивнул и улыбнулся, ощущая некоторое облегчение. Они с Оттаром отошли вправо к возвышению, и глава рода Маас Фарек занял место, ближайшее к старосте. Орей встал рядом, пытаясь привести свои разрозненные мысли в порядок. Не получилось.

Хорошо, что ждать пришлось совсем недолго. Мужчины, в основном пожилые, в одеждах очень похожих на облачение Оттара входили в зал и занимали места. Одного сухонького старичка сыновья внесли на носилках и усадили в кресло напротив них, с другой стороны зала ратуши.

На немой вопрос Орея, наблюдавшего за этим, глава рода Маас Фарек шепотом ответил:

– Ильдар Мас Харун, их род владеет кузницей. Самые влиятельные люди Шадиба после старосты.

Скоро пришел и дядя Фархат, усевшись в кресло справа от Оттара.

И вдруг в зал вошла женщина. Немолодая, но статная и высокая, в тиаре, вроде той, что носила мать Рифуда. Её тело покрывали бесформенные чёрные одеяния, а голову – чёрный платок. Она походила на тень с обрамленным платком светлым овалом лица и напомнила монаху о кошмаре, увиденном этой ночью. Но не могла же эта женщина стоять в его комнате?

Орей от удивления не мог отвести от нее взгляда. Он никак не ожидал, что сюда так храбро, почти по-мужски, войдёт мать какого-то рода.

– Это Аллина Мас Рийя. Их род остался без мужчин, – шепнул Оттар, заметив пристальный интерес монаха. – Она говорит за вдов и сирот своих погибших сыновей.

Женщина села в правый ряд, ближе всего к выходу. Орей вытянул шею, чтобы рассмотреть её, но потом поймал себя на мысли, что это неучтиво и может привести к проблемам, и поспешно уставился в пол, пока никто не обратил на него внимания. Но кажется, это всё же не осталось незамеченным, потому как двое мужчин с левого ряда косились на него и вполголоса о чем-то переговаривались.

Когда все расселись по местам, а шепотки прекратились, староста поднялся и заговорил:

– Да сохранят Высшие, ваши славные семейства! Пусть будет ваша почва плодородна, а семена сильными! – его глубокий голос под куполом ратуши звучал особенно громко.