Первая чаша

– Но… зачем?

– Затем, что наш род раньше и стоял во главе поселка! Мы имеем не меньше прав, чем род Иршаба! Нас поддержит даже рисен!

Вошла Зариме с пирогами, и Арслан замолк.

– Скорее, баба! Шевелись! – гаркнул он, пока жена расставляла тарелки по столу. Монах был слишком взволнован открывшими подробностями об истинных планах этого семейства, чтобы негодовать по поводу криков Арслана. В голове Орея теперь перемешалось всё.

Когда Зариме ушла, разговор продолжился. Хозяин дома убрал шляпу со стола на подушки и придвинул к себе тарелку с едой.

– Оттару нужно доказать, что наш староста – бесполезный и жадный до денег человек, который только вредит поселку. Но Иршаб как-то узнал о замыслах моего брата, потому и не даёт расследовать это дело. Не сомневаюсь, он убийцу покрывает! – шептал Арслан, пристально глядя на Орея.

– Но его сын… – попытался возразить монах, но вдруг понял, что неверно и несправедливо судил даже об Оттаре, который до этой минуты не вызывал ничего, кроме глубокого уважения. Орею и в голову не приходило, что у старшего мужчины в этом семействе могут быть какие-то другие намерения, кроме восстановления справедливости за жестоко убитого брата.

– Не знаю, что случилось… но дело тут нечистое, ты прав! Вот что говорю тебе! Не уходи из Шадиба. Если Оттар займёт место старосты… м-м, тогда проси, чего хочешь! – уговаривал Арслан тоном подобным шелесту змея, затаившегося в траве.

– Я… я останусь, – согласно кивнул Орей, увидев, как хозяин дома криво улыбается.

– Хорошо! Как хорошо! Мы выясним правду, вот увидишь! А с твоей помощью Высшие нам точно помогут!

– Но… – все возражения, в тот момент хлынувшие в голову, монах выговорить не смог, а их было немало. Орей обдумывал всё, что с ним происходит в последние дни. Эти обмороки, потеря контроля, сбивчивая речь и постоянное удушье. Однако он мог вполне нормально разговаривать с Зариме и с матерью Рифудой, и это наталкивало на определенные мысли. Что если начать расследование с проверки собственных способностей?

Монах благословил обед и разделил эту трапезу с Арсланом, мужчины преломили хлеб в знак дружбы. Селянин засмеялся, заулыбался, а Орей вдруг спросил:

– А как я могу… навестить… – от волнения снова перехватило дух. То, что он намеревался сказать и сделать, однозначно выходило за все рамки приличий.

– Кого?

– Аллину Мас Рийю, – выдал Орей, ловя удивление во взгляде Арслана.

10. Будь милостив к брошенным

«Может ли человек выжить в одиночестве? Воистину он беззащитен перед опасностями этого мира, подобен оставленному младенцу перед стаей голодных волков, и потому – он слаб. Лишь в семье и общине кроется секрет счастья и долголетия».

Отец Мусаил, наставления послушникам о семье

Орей решил не терять времени, пока день ещё не начал склоняться к закату. Наскоро пообедав, он сразу покинул дом Арслана и направился в гости к Аллине Мас Рийи. Всю дорогу по Шадибу его преследовали волнение и ощущение, будто за ним следят. Тем не менее, Орей твердо вознамерился поговорить с женщиной. Выяснить всё: почему она была согласна допустить чужака до суда над ними, и известны ли ей какие-нибудь подробности об убийствах. Он был уверен в своих силах и в том, что у него без труда получится задать все интересующие его вопросы.

Если верить Арслану, дом вдов располагался на севере деревне, недалеко от берега реки.

Монах миновал часовню и ратушу, на последнюю покосился с особенной неприязнью. Он ощущал себя оскорбленным старостой Иршабом и никак не мог отделаться от этого скверного чувства. Будто его испачкали чем-то, что хочется стряхнуть с себя, очиститься. Обида была так сильна, что хотелось плюнуть в сторону ратуши, но Орей сдержался, мысленно попросив у Высших терпения к этим людям, и продолжил путь.

Дом за высоким, в рост монаха, каменным забором стоял на окраине поселка. Только конусообразная укрытая соломой крыша едва виднелась из-за ограды и густых зарослей. Улица была пустынна, со стороны реки доносились негромкие голоса. Там Орей заметил людей и небольшую пристань для лодок. Вероятно, там промышляли рыбаки. В стороне, правее от них, несколько женщин были заняты стиркой.

Орей покосился на селян и некоторое время колебался, прежде чем постучаться в деревянную калитку. Обилие зелени за забором не позволяло заглянуть во двор, и монах решил, что эти ветвистые пышные кустарники посажены так неспроста.