Первая чаша

То ли вокруг резко поднялась дорожная пыль, то ли все вокруг затянуло серым дымом. Орей все еще видел толпу, но больше не слышал их криков, будто оглох. Не чувствовал ни запахов, ни вкуса крови во рту. И люди больше не походили на людей, сквозь волнующуюся дымку можно было различить лишь нечеткие фигуры и тени. Ясное небо утонуло в серых безжизненных красках.

Перед ним стоял человек в черном шелковом балахоне. Тот самый незнакомец из кошмаров, сотканный из одних только складок своих бесформенных одеяний. Орей не ощутил страха на сей раз — вероятно, мертвым несвойственно бояться. Он захотел что-то сказать, но у него больше не было рта, поэтому не получилось издать ни звука.

«Пролитая кровь укажет дорогу», – раздался приятный бархатистый голос из-под капюшона. Но этот голос звучал внутри головы Орея.

«Кто ты? – подумал он и был услышан. – Это ты говорил со мной?»

Человек подошел к Орею, протянул белую руку. Из его вскрывшейся вены на пыльную дорогу выпала сколопендра и поползла прямиком к монаху.

Пут на его руках уже не было, как не осталось и боли в истерзанном теле. Он поднял глаза, чтобы взглянуть в лицо своему кошмару, но ничего кроме плотной тени, белого овала подбородка и мягкой улыбки темных губ толком не рассмотрел. Глаза тонули в плотной черноте, но кажется, представший перед ним ужас, мучивший его на протяжении долгих лет, был довольно молодым и даже красивым, а вовсе не пугающим.

«Почему? – спросил он у незнакомца. – Почему всегда сколопендра?» – теперь, когда он точно знал, что умер, ему было нечего бояться.

«Это связь, малыш, – ласково отвечал незнакомец. – Ведь ты мой источник. И пока ты жив, жив и я. Но разлом слишком мал и сквозь него может проползти только моя она…» – он указал на ползущую к монаху живность.

«Кто ты?» – Орей попытался отодвинуться от настойчивой многоногой твари, нацелившейся на его сердце.

«Ты знаешь, ведь мы уже встречались раньше. Возможно, ты забыл об этом, поскольку был очень мал. Твой отец обманул меня, заманил в ловушку и оставил в пустоте. Все потому, что узнал, что я сделал. Что оставил внутри тебя частичку себя. Поэтому, пока ты жив, жив и я. А проклятая кровь, что шепчет в тебе, не умирает. Никогда!»

«Где он? Где мой отец?»

«Надеюсь, мы с тобой отыщем его вместе...»

Сколопендра коснулась призрачной ладони Орея, нырнула в вену, и, ощущая движение под кожей, устремившееся к самому сердцу, монах очнулся.

20. Что движет твоей рукой

«Прежде чем совершить поступок, ты должен быть уверен, что истинно движет тобой? Какое чувство или какая потребность? Если сомневаешься в выборе и собственных мотивах, ты всегда можешь обратиться к Высшим за помощью. Они никогда не осудят тебя, даже за кажущиеся темными помыслы. Им всегда ведома истина».

Настоятель Мусаил, проповеди послушникам в библиотеке.

Орей, лёжа в полутьме, почувствовал, как бешено заколотилось сердце, как пыльный воздух хлынул в легкие, а что-то тяжелое всё ещё придавливает его тело к земле. Резко вдохнув, он закашлялся от вездесущей дорожной пыли, судорожно шевельнул рукой, и с плеча с тихим шорохом скатился камень. Монах разлепил глаза и перед мутным взором возникли очертания перекрестка, на котором он валялся. Толпы вокруг уже не было – похоже, после казни преступника оставили на дороге. Кроме разбросанных камней и брызг засохшей крови, ничто не напоминало о произошедшей над Ореем расправой.

Хрипя, монах встал на колени и осмотрелся. Деревенская улица была пустынна, день продолжался, но солнце уже склонялось к закату. По небу побежала рябь далеких облаков.

У него беспощадно болела голова, а во рту что-то мешалось. Он выплюнул пару выбитых зубов, медленно ощупал голову и лицо. Несколько шишек, висок рассечен, нос сломан, правое ухо распухло — зрелище, наверное, не слишком приятное. Но при этом оба его глаза видели, а он был жив и даже чувствовал себя не хуже, чем до казни.

Его волновало видение, тот самый кошмар, с которым он повстречался снова. Что это было? Предсмертный бред или его попросту не добили, и он лишился чувств, когда в висок угодил булыжник? Кто знает. А если так, то тогда, кто исцелил его глаза, если не Бессердечный и почему сквозь волны тупой головной боли пробивается кое-что еще. Как подземный источник, вдруг нашедший трещину в прежде монолитной скале.

Воспоминания.

Ведь Орей уже встречался со своим кошмаром наяву, в раннем детстве. Нечеткий образ этой встречи ускользал, когда он напрягал разум в попытке выловить из прошлого детали случившегося. Но самое главное теперь было известно.