Первая формула [litres]

Таверна на миг погрузилась в темноту, словно кто-то задул десяток маленьких огоньков. Внимательный наблюдатель, однако, уловил бы, что произошло на самом деле. Язычки пламени на свечках дружно качнулись, будто кто-то дернул их за невидимые ниточки в одну и ту же сторону, и каждый из них прыгнул в очаг, стремясь заполнить пустоту. Там они мгновенно сплелись в единое целое и начали пожирать растопку.

Посох я не возжигал, так что пылающий очаг остался единственным источником света. Пусть он и занимает мысли посетителей, пусть услаждает их зрение, а я останусь бесплотной тенью, из уст которой польется рассказ. К себе привлекать внимание не хотелось – по крайней мере, на этот вечер.

Театральный трюк сделал свое дело. Взгляды зрителей теперь были прикованы к очагу.

– Вчера я рассказывал вам историю об известном всей Этайнии человеке. Каждый из вас слышал о событиях, что и в самом деле происходили в этих местах, которые вы называете домом. – Подчеркивая свои слова, я ударил посохом в пол, и глухое эхо прокатилось по таверне, теперь требуя полной тишины. – Сегодня я уведу вас в другой конец Золотого Пути, перемещу в то время, когда его еще не существовало. Никто тогда и представить себе не мог, что Золотой Путь возникнет. В мире бушевали магические потоки, мир не приобрел современных очертаний. Моя история расскажет о событиях, случившихся до того, как появилась известная нам сегодня Империя Мутри – богатая, изобилующая золотом и специями. То были времена, когда беспросветная тьма поселилась в сердцах и умах. Времена демонов, которым невозможно противостоять. А потом среди нас появился Он в своей новой ипостаси. Сын. Сын самого себя.

Я погрузился в сказание о том, как бог нашел в себе мужество спуститься на землю, когда-то им созданную, и обнаружил зло, которому позволил завладеть душами людей.

* * *

Сотворенный Брамом мир был совершенен, и все в нем шло прекрасно. Во всяком случае, Браму этого очень хотелось. Однако даже желания богов сбываются не всегда. Детище его постигла злая участь.

Тень и скверна поселились в сердцах многих обитателей нашего мира, за исключением Шаен – старейших и самых совершенных созданий. Но смертные слабы, жизни их быстротечны, и пустила в них ростки неведомая болезнь.

Люди начали враждовать, хоть и не шли друг на друга войной. Не брали они в руки оружия. Вместо этого из их уст сочился яд: истины искажались, по миру ползла черная ложь, и стал человек глух к ближнему своему.

Люди перестали узнавать любимых и близких, чьи сердца заволокла тень. По городам распространялась гниль, захватывая души, и люди ожесточились.

Многие деревни пали – о них тут же забыли.

Брам наблюдал за миром в безмолвной тоске, а тот рушился на глазах из-за того, что случилось между ним и его первенцем. Наконец, поняв, что происходит, решил он сделать то, о чем раньше и не помышлял. Присмотрелся, пытаясь найти среди людей создание, сердца которого не коснулась еще порча. И нашел он такую девушку.

Звали ее Чаанди, что на древнем наречии означало «серебристый луч луны». Глаза девушки и вправду сияли, улыбка светилась, а сердце источало тепло. Увидел Брам в ней любовь и всепрощение, которых под солнцем почти не осталось.

Чаанди видела, как скверна захватывает тех, кого она любила, только ее любовь не иссякала. День и ночь лила она слезы, понимая, во что превратилась родная деревня. Всем жителям желала она добра и молилась за них, надеясь, что свет Брама упадет на их край и смоет порчу, омрачавшую души и притуплявшую доброту.

Однажды ночью Брам посетил Чаанди во сне и искупал в своем свете. Поведал он, что слышит ее мольбы о прощении созданий, отклонившихся от пути истинного. Чаанди и вправду упоминала, что люди стали сами не свои, и просила не карать их. Хоть и поселилось в их сердцах зло, говорила девушка, однако они не сами его выпестовали. Просила она Брама взглянуть собственными глазами на ее близких – глазами человека, но не бога. Умоляла почувствовать то, что чувствуют они, и тогда, настаивала она, Брам поймет и что-нибудь придумает.

Слова эти затронули струны его души, и согласился он внять мольбам юной Чаанди.

Сказал Брам, что в скором времени появится в их деревне ребенок без родителей, который будет судить, что там происходит. Посмотрит он на друзей Чаанди, послушает и, взвесив их поступки, составит мнение о настоящем и будущем деревни. Возблагодарила девушка Брама за то, что прислушался он к ней, за то, что решил дать возможность людям доказать свою добродетель.

Перед уходом попросил Брам Чаанди об ответном одолжении, и она согласилась. Взял он руки девушки и приложил их к ее сердцу, а потом сказал выдохнуть. Чаанди послушалась и отдала богу частичку собственного дыхания, в котором таилась любовь и нежность.

Брам зажал между пальцами невесомую струйку, словно тоненькую ниточку, и намотал себе на грудь, а затем ушел не прощаясь. Перед уходом тоже сделал выдох.

Смешал он две струйки дыхания, посеяв семя новой жизни. Последним усилием раздул еле тлевшее в его сердце пламя, и отделилась от него неведомая живая частица.