Первая формула [litres]

Вдруг до моих ушей донесся хлюпающий звук, и тело здоровяка содрогнулось. Еще звук. Еще. Рот противника распахнулся так, что я увидел его глотку. Язык у него оказался черным. Смертельная хватка ослабла, и я рывком высвободился из его рук. Мир вокруг качнулся – пришлось опереться на посох.

Здоровяк обрушился на пол. Его рубаха окрасилась пятнами крови, только не алой, человеческой, а черной как смоль. Такой же черной, как зрачки его напарника.

Один из стариков – кажется, Донио – отшатнулся, сжимая в дрожащей руке обычный рыбацкий нож, лезвие которого словно окунули в чернила.

Меня внезапно осенило. Кинувшись к старику, я легко выбил оружие у него из руки. Его приятели запротестовали, только мне было не до них. Я прижал Донио к стене рукой с посохом, а другой силой заставил его открыть рот.

Старик забрыкался.

– Смотри на меня!

Он отвел глаза.

– Кому сказал!

Он подчинился. Хм… Глаза как глаза.

Я сунул палец ему в ухо, вызвав гневный крик. Чисто.

– Теперь рот! Открывай, второй раз просить не буду!

Донио разинул пасть, и я, запустив внутрь два пальца, вытянул наружу язык. Черного налета нет, обычный розовый язык.

Старик с неожиданной силой, словно молодой, отпихнул меня в сторону:

– Огонь и пепел! Что это было? Не смей совать мне в рот свои грязные пальцы! Дэннил, неужели ты спустишь…

– Тебе здорово повезло. Лучше я, чем кто-то еще. – Я не шутил. Куда там! Меня терзал страшный гнев.

Старик округлил глаза, затем зло сощурился:

– Почему ты?..

– Заткнись, Донио. – Голос Дэннила звучал твердо. – Заткнись! Сейчас не время строить из себя обиженного. Два чужака только что вошли в мою таверну – в мой дом! – и попытались убить моих клиентов и сказителя. Ему, – указал он на меня, – угрожала не меньшая опасность, чем вам. И если он хочет заглянуть тебе в рот после того, что здесь произошло, – пусть заглянет, черт возьми!

Дэннил грохнул кулаком по стойке, заставив задребезжать пустую кружку, и в «Трех сказаниях» воцарилось безмолвие.

Пожалуй, пора развеять недоумение стариков. Им придется задуматься о довольно неприятных вещах, зато между нами наступит мир.

Я выдохнул и поднял руку, пытаясь успокоить троицу:

– Не суди меня за этот поступок. Мне просто нужно было убедиться, что ты не из них.

Обменявшись взглядами, старики придвинулись ближе. Все трое что-то бормотали себе под нос. Наконец один, бросив на меня взгляд, спросил:

– Тот, худой, тебе вроде что-то сказал?

– Сказал, хотя мне не удалось понять ни слова, – кивнул я, рассчитывая избежать дальнейшей лжи.

Большинство попавших в подобную переделку с удовольствием проглотят маленький обман из уст своего спасителя. Если ложь принесет некоторое спокойствие – тем более. Для того чтобы понять друг друга, в дебри лезть совершенно не следует. Правда нужна не всегда, и правда обычно сложнее, чем ложь.

– По-моему, он произнес какое-то имя. И вроде я его раньше слышал, – продолжил Тьяго.

– Ну, не знаю, – пожал плечами я. – Когда тебе угрожают ножом, тут уж не до имен.

Моя кривая усмешка заставила собеседника воздержаться от дальнейших вопросов, и он тоже скорчил гримасу, вызвав у меня нервный смешок.

– Пожалуй, ты прав, – пробормотал Тьяго, уставившись на тело человека с ножом. – Похоже, тебе известно, что это за типы?

– Демоны, – кратко ответил я, взглянув на расплывающуюся лужу черной крови.

25 Сын самого себя

Все утро мы провели, забивая двери таверны досками. Никому не хотелось встречи с новыми чужаками. Каждый из тех, кто принимал участие в отражении атаки демонов, помогал Дэннилу перетаскивать тела во двор на задах здания. Работали мы с мрачной сосредоточенностью – нормальная реакция на смертельную опасность и собственные действия.

Отнять жизнь у человека – поступок не из легких, и опыт бойца тут погоды не делает. Неважно, насколько естественным все кажется в пылу борьбы. Важно то, что происходит потом: в вашем сердце застрянет заноза, которая покоя лишит надолго.

Мы споро выкопали две могилы, не отвлекаясь на пищу и напитки, которые то и дело предлагал Дэннил. Никто не присел отдохнуть, пока не справились с делом.

Наступил вечер; двери таверны так и остались заколоченными. Мы сидели в тишине, пока на улице не начало темнеть.

Я не сомневался, что безмолвие суждено нарушить именно мне. Пора вернуть жизнь в «Три сказания». Искоса глянув на Дэннила, я понял: разговор будет нелегким. Трактирщик скрылся под маской усталой покорности судьбе, пытаясь забыться за работой.

Троица стариков несколько часов подряд резалась в карты. Никто не жульничал; игроки давно вышли из того возраста, когда играют в требующие незаурядной смекалки игры и пытаются удивить партнера блестящим ходом.

– Мы должны открыть двери. Ты уже потерял сегодня немало клиентов, – негромко заговорил я, хотя и рассчитывал, что старики в углу меня услышат.

Дэннил даже не поднял голову. Стоял, полируя стойку. Уперся в нее глазами – не ровен час, прожжет дырку. Я не искал его взгляда – знал, что он наверняка будет отсутствующим.

– Вряд ли один вечер сделает погоду.