Первая формула [litres]

Заметив мое приближение, хозяин «Золотого льва» прищурился, словно смотрел на полуденное солнце. Я не стал приветствовать его фальшивой улыбкой и лишь слегка усмехнулся. Мелкие нюансы имеют значение.

Трактирщик изобразил недружелюбную гримасу и что-то мрачно забормотал себе под нос.

В желудке у меня заурчало – организм требовал завтрака. Встреча с инфантами подождет.

Я подошел к хозяину заведения, позаботившись стереть с лица насмешливую ухмылку:

– Боюсь, на кухне огонь еще не разводили? Вряд ли голодному постояльцу перепадет хоть кроха еды?

– Постояльцам полагается платить за ночлег. – Трактирщик сменил хмурый взгляд на страдальческий, словно чего-то ждал и никак не мог дождаться.

– Я готов расплатиться.

Уж не знаю, чего он себе надумал, ведь я еще вечером предлагал снять комнату за деньги.

– А вот женщина твоя оказалась не готова.

Я удивленно моргнул и едва не испустил тяжелый вздох, однако вместо этого лишь откашлялся:

– Думал, комната оплачена вперед.

Трактирщик покачал головой, не сводя с меня тяжелого взгляда. Значение его я прекрасно понимал. Наконец позволил себе вздохнуть, облизал губы и вытянул из кармана кошель. Интересно, сколько попросит?

– Итак, комната и завтрак…

– Дорогая комната. – На лице трактирщика заиграла неприятная улыбка.

Разумеется, дорогая, как же иначе…

– Хорошо, так сколько за все?

– Тридцать оловянных битов.

Я чертыхнулся про себя, а хозяи заведения продолжил:

– Это за комнату. За еду – в зависимости от выбора, однако время раннее, и у меня сейчас готовы соленая рыба, хлеб и теплые кабачки с маслом. Так что выбирать-то ты можешь, только не из чего. Значит, еще пять битов.

Казнь за убийство в Этайнии происходила публично. Однако местные власти проявляли неслыханную щедрость, позволяя преступнику самому выбрать между повешением или обезглавливанием.

Что значит свобода выбора – живи и радуйся.

Голову терять я пока не желал, и приступ ярости пришлось подавить. Это стоило мне немалых усилий, учитывая, что трактирщик совсем расплылся в широкой отталкивающей ухмылке.

– Слишком много просишь и за то, и за другое.

– «Золотой лев» – не какая-нибудь занюханная таверна, – пожал плечами здоровяк. – К нам ходят люди, знающие толк в истинных ценностях. В тавернах они разбираются. И платят за качество.

Хм… Истинные ценности деньгами не измеряются. Любой, кто пересчитывает их на монеты, никогда не испытывал утрат, которые не вернешь ни за серебро, ни за золото, никогда не заключал сделок, которые денежного выражения не имеют.

Я выудил пять савонских медных пенсов и выложил их на стойку. Чтоб ты подавился!

– По курсу каждый из них равен семи битам.

– По сегодняшнему курсу – пяти, – огорошил меня трактирщик, не сделав попытки забрать деньги. – Неужто не слышал?

Заметив, что у меня отвисла челюсть, снизошел до объяснения:

– В Савоне сейчас война. Ну, война не война – стычки на границе с Балдейном. Так или иначе, торговые потоки между ними нарушены. Севинтер и Амир с ними тоже сейчас не торгуют.

Я примолк. Стало быть, мир потихоньку катится в бездну. Правительства творят хаос своими руками, словно их подталкивает невидимая сила.

Темная сила. Тени…

Кивнув, я бросил перед ним еще два пенса. Этайнианские деньги в моем кармане все равно подошли к концу, а ломать копья с этим засранцем я не собирался.

– Так пойдет?

Трактирщик хмыкнул, но монеты забрал и вышел в кухню. Вернулся уже через минуту с деревянным подносом и поставил передо мной обещанные блюда: соленую треску, к которой я особо нежных чувств не питал, теплые кабачки с уже подтаявшим кусочком масла и хлеб с приятной золотистой корочкой. Вдобавок мне в тарелку положили ложку мягкого сыра, напоминавшего густой йогурт. Завершить трапезу была призвана кружка с темной жидкостью.

Ел я так, словно устал и проголодался после долгой дороги – то есть как дикий зверь, разве что звери не пользуются столовыми приборами. В треске было больше соли, чем рыбы, однако блюдо спасал лимонный соус. Вкус сыра не слишком соответствовал его аппетитному запаху. Из всего завтрака пристойной едой я счел лишь кабачки и хлеб. Напиток отдавал чем-то горьковатым и непонятным, и мне не особенно понравился его солодовый привкус.

Судя по всему, «Золотой лев» пытался выехать на заработанной годами репутации, не слишком обращая внимание на кухню.

Доев, я вышел не прощаясь и вновь оказался на улицах Дель Солей.

* * *

Ранним утром город солнечного света оправдывал свое название. Золотые лучи просачивались между высокими зданиями из белого кирпича и камня, купая улицы в сиянии сказочной весны.

Народ уже суетился. Торговцы перекрикивались друг с другом, и над городом висел их звонкий, разгонявший насекомых щебет. Куда ни повернись – везде яркие цвета: наряды, овощи, фрукты… Впрочем, мое внимание сосредоточилось на большом белокаменном дворце, затмевающем своим ослепительным оттенком прочие дома.

На каждый из них наложили отпечаток годы и дожди. Кое-где виднелись царапины и желтые пятна от сырости. Ниже, у фундаментов, пятна становились гуще – судя по всему, виной тому были подвыпившие посетители таверн и прочие гуляки.