Первая формула [litres]

– Как и ты, львенок.

Не голос, а песчаная взвесь – хриплый, грубый, сухой. Сказываются прожитые годы.

– Азрим, ты?

Я продолжал стоять к нему спиной.

– Кто же еще мог тебя разыскать, львенок?

Во рту у меня пересохло окончательно, однако я выдавил вопрос, который возник, едва в библиотеке появился знакомый запах:

– Так ты сегодня исполняешь роль Рашина? За кем охотишься?

Хотя… можно было не спрашивать.

– Один из инфантов уже убит. Не ты ли послужил орудием? Теперь пришел за вторым?

– Ай-яй-яй, что с тобой случилось? Ты так медлителен, так вял… Куда делся прежний лев?

Я выдохнул, соображая, успею ли развернуться достаточно быстро, чтобы нанести ему удар посохом по голове.

– Льва больше нет. Умер давным-давно. Разве ты не слышал мою историю?

– Я изучал ее, Ари. Все еще вижу тень человека, который нас покинул, не расплатившись с долгом, не выполнив обещаний. Полагаешь, можно пренебречь волей короля и безнаказанно уйти? От Рашина тебе не скрыться тем более.

Ах вот оно что…

– Значит, ты прибыл не по душу инфантов? Твоя цель – я?

– Хм… Я долго шел по твоему следу. Обращал внимание на любые слухи, проверял каждую небылицу, которые ты щедро разбросал на своем пути, гадал, каковы твое новое лицо, новое имя. Ты многому научился, львенок, однако повторяешь старые ошибки.

О своих промахах я знал и без него.

– Ты о пастырях… Все же о моих подвигах пошли разговоры.

– Це-це-це… Ловкач, колдующий с огнем, – это одно, Ари. А маг, выдыхающий пламя и заслуживший за свои трюки прозвище дьявола, – уже другое. Я в жизни видел лишь одного человека, который умеет проделывать подобные трюки. Правда, новостей о твоих фокусах не появлялось давненько. Интересно, почему?

О, так мы сгораем от любопытства…

– Ты разве не слышал, Азрим? Я уже не тот человек, каким был когда-то. Древнее искусство не применял много лет, хотя недавно… – Я умолк, подыскивая слова, и не нашел ни одного, кроме тех, что крутились на языке. – Да, это случилось. Там была одна женщина… У меня не оставалось выбора. Пришлось кое-что вспомнить. – Я пожал плечами.

– Все те же ошибки, львенок. Це-це-це…

Укоризна, звучавшая в его голосе, резала слух. Азрим словно втыкал в мой череп рыболовные крючки, тянул, разрывая живую плоть, и вытягивал наружу воспоминания. Мои пальцы сомкнулись на рукояти палки, в которой я на миг вновь почувствовал настоящий посох плетущего.

– От старых привычек сложно избавиться. Так кто же тебя послал? Карум? Нет, вряд ли. Он давно выбросил бы меня из головы. – Уж не лорд ли Умбразио решил исполнить свою угрозу? И снова нет – Азрим обронил, что идет по моему следу давно. – Или ты действуешь от собственного имени?

– Посмотри мне в глаза, тогда и обсудим, алм?

Шумно выдохнув, я кивнул и обернулся.

Мой старый знакомый, как и любой Рашин, выполняющий миссию, был облачен в цвета глубокой ночи – темно-синие, переходящие в черный. Невозможно понять, где заканчивается один оттенок и начинается другой. Что в сумерках, что при лунном свете, что в самый глухой полночный час подобное облачение делало своего владельца невидимым. Я разглядел лишь его зрачки в узкой прорези маски.

– Выглядишь неплохо, судя по морщинкам вокруг глаз, – больше-то я ничего не вижу. Могу лишь сказать, что их больше не стало. – Подкрепить остроту улыбкой мне не удалось.

– А ты напуган, Ари… Неужели не помнишь, чему я тебя учил, львенок?

– Помню и все же напуган. Лишь сумасшедший не станет опасаться Рашина. Возможно, я глуп, однако не настолько.

– Истории говорят другое, Ари.

На этот раз я улыбнулся, хоть и криво:

– Истории рассказывают лишь то, что в них вкладывает сочинитель. Сам ведь говоришь – изучал их. – Следующие слова дались мне непросто: – А если изучал, то знаешь, что бывает с людьми, пытающимися меня убить.

Азрим выхватил кинжал столь быстрым и плавным движением, что я при всем желании не сумел бы с ним сравниться. Собственно, самого движения я даже не разглядел, а клинок уже сверкнул в слабом свете пожирателя солнца.

– Смотри мне в глаза, львенок.

Я подчинился.

И вновь что-то блеснуло – теперь под его маской. Слеза?

– Сделав то, что следует, я не испытаю удовольствия, детеныш.

– Так не делай… – Я поднял руку, надеясь его образумить и успокоить.

– Куда деваться? Ты нарушил араф – такое не прощается.

Я кивнул. Разум отказывался смириться с предстоящей смертью, и все же я сознавал, что попытка покончить со мной состоится обязательно. Азрим не отступится. Не сможет.

– Мне доводилось нарушать обеты много раз, и ты накажешь меня далеко не за худшее мое клятвопреступление.

Наши взгляды скрестились, и он вдруг моргнул:

– Как мало от тебя осталось, Ари…

Я промолчал.

– Значит, ты теперь всего лишь сказитель?

– Когда приходится, а приходится часто. Однако я не отказался от поисков, Азрим. Своего дела не брошу. Ты знаешь, кого я ищу. – Мой посох чуть скрипнул. Наверняка костяшки пальцев, сжимающих рукоять, побелели от напряжения. – А если ты попытаешься меня остановить… – Мой голос вдруг окреп, словно в груди вновь забушевало давно забытое пламя.

– Тогда ты меня убьешь, детеныш?