Первая формула [litres]

– А если я скажу, что планирую уехать?

Не знаю, с чего вдруг такое сболтнул. Наверное, уже тогда в глубине души догадывался, что мне предстоит. Или, может, просто ляпнул что попало, лишь бы внушить подружке надежду на лучшее будущее.

Порой это единственный выход. Выдать ложь за правду, ведь правда успокоит не каждого. Иногда человеку нужно только зацепиться за что-то приятное.

– Куда собрался? – спросила Ниша, продолжая смотреть на небо, уже окрасившееся оранжево-красными мазками.

Похоже, мой язык решил, что вполне обойдется без меня:

– На север, в Ашрам. Маграб мне много о нем рассказывал. Говорит, любой может найти там прибежище. В Ашраме свои законы, с которыми считаются все королевства империи. Я хочу выучиться на мастера плетения.

– Хм… Это далеко. Очень далеко, Ари, – задумчиво прошептала она.

Шесть сотен миль от Кешума – во всяком случае, так я слышал от Маграба. Еще он заявил, что добрался туда пешком, да и вообще всю жизнь передвигался на своих двоих. Поверить непросто, однако у меня не было ни имущества, ни денег, так что придется повторить его подвиг. Впрочем, с подружкой делиться соображениями я не стал.

– Мы можем об этом подумать, Ниша.

Она улыбнулась, хотя в ее глазах стояла печаль. Не верит… Возможно, жизнь в банде Коли лишила девочку веры. Мне стало невыносимо больно за подругу. Прижать бы ее к себе, утешить… Нет, она не в том настроении. Похоже, потеряла всякую надежду, ищет успокоения в несбыточных мечтах.

Повременив, я пришел к выводу, что просто так из подавленного состояния Ниша не выйдет, придвинулся ближе и замер с ней бок о бок.

Вечер потихоньку превращался в ночь. Близился час кундхул.

Наконец Ниша встряхнула головой, прижалась к моему плечу и, взяв меня за руку, сплела наши пальцы в замок:

– Что-нибудь расскажешь?

– Например?

– Например, какую-нибудь историю.

На улицах под нашими ногами пылали факелы и жаровни. Света было достаточно, и я с любопытством посматривал по сторонам. Ко мне взывала горящая свеча. Взошла полная луна, напоминавшая кусок толстого отшлифованного стекла. Люди сновали по кварталу, и, несмотря на темноту, меньше их не стало.

– А как насчет игры? – Я указал на какого-то мужчину. – Давай по очереди рассказывать истории о прохожих. Постараемся догадаться, что они здесь делают и кто они такие.

– Чур, ты первый! – захихикала Ниша.

Я уставился на человека, стоящего на углу. Хлопчатобумажная рубашка домашнего пошива – когда-то белая, а теперь коричневатая – давно выцвела и пропиталась застарелой грязью. Штаны в тон, кожаные сандалии. Лицо гладко выбрито, а вот пышные усы вызвали у меня инстинктивное недоверие.

– Вышел в город поздно – наверное, пытается улизнуть от жены. Скорее всего, не дурак выпить, а вообще – бездельник. Смотри, как идет. – Человек споткнулся и схватился за стену. – Жена его пилит. Хочет, чтобы муж сбрил эти глупые усы. Он же ими гордится.

Девочка снова захихикала.

– По-моему, он рассчитывает найти себе женщину, но ему точно предстоит одинокая ночь, – договорил я.

Настал черед Ниши. Вскочив, она кивнула в сторону торговки специями. Ее лоток до сих пор был заставлен жестяными банками с приправами всех цветов радуги. Женщина то и дело протягивала щепотки специй прохожим, умоляя их попробовать. То ли людям нравилась ее широкая белозубая улыбка, то ли еще что, но чаще всего взамен она получала монету.

– Судьба у нее нелегкая, – начала Ниша, и я вскинул бровь, ожидая подробного рассказа. – Торгует она с утра до ночи, пытаясь заработать на жизнь своим детишкам и матери. Трудится вдвое больше любого мужчины и все же не перестает улыбаться. Притворяется, что ничуть не устала. На самом деле – ужасно устала. – Ниша со вздохом прижала ладошку к груди. – Она не уйдет из-за прилавка, пока улицы не опустеют. А не опустеют они еще долго – стоять ей здесь до утра. Спать будет у своего лотка, моля бога, чтобы никто ее не обидел.

У меня невольно пересохло во рту, и все же я спросил:

– Сколько подробностей… Как ты обо всем догадалась?

– Я ее знаю, – криво улыбнулась девочка.

Мы помолчали, прислушиваясь к шуму торгового квартала и жужжанию насекомых. Наконец грусть уступила желанию продолжить игру, и Ниша толкнула меня в бок. Мы сочиняли истории, пока колокола не пробили час кундхул. Рядом с нами села сова. Совсем не боится…

– Хорошая примета, – улыбнулась девочка. – Знаешь, что совы – глаза и голос Натийи?

Я услышал об этом первый раз. Натийя была богиней долгой ночи, покровительницей сирот и потеряшек, а еще символом мудрости. Оберегала тех, кто выживал своим собственным умом. Часть верующих считала, что Натийя также опекает воров, жуликов и бездельников.

– Значит, сегодня она присматривает за нами.

Никогда не думал, что Ниша неравнодушна к религии. С другой стороны, если она видит в появлении совы добрый знак – разве это плохо? Кто знает? Вдруг сова давала мне знать: если я уйду один, с подружкой все будет в порядке?

Я поднялся:

– Мне пора. Немного времени есть – наверняка Халим еще расставляет декорации.

– Пожалуйста, не уходи… – взмолилась девочка.