Первая Государственная дума. От самодержавия к парламентской монархии. 27 апреля – 8 июля 1906 г.

По поводу этих укорительных слов я не могу не припомнить позднейшего эпизода. Когда 3-я Дума подносила Государю свой адрес, А.П. Гучков в прениях подчеркнул, что народное представительство своего долга благодарности Государю за дарование конституции до сих пор не исполнило и что 3-я Дума должна это сделать. Крайняя левая на это время по европейской традиции вышла из залы, но кадеты голосовали за такой адрес. Они не заметили в 3-й Думе, что, голосуя благодарность за дарование конституции, они самих себя осудили; если эта благодарность вообще была нужна, она должна была бы быть высказана раньше и ими самими.

Позволительно думать, что реформы объясняются только пользою их для государства и что для личных «благодарностей» за них почвы быть не должно. Этим можно объяснить отсутствие благодарности. Но одно дело благодарность за «конституцию», другое – благодарность за «приветствие» и «пожелания». Оставить их без ответа было все равно что не отвечать на поклон. Кадетская партия была достаточно воспитанна и культурна, чтобы это понять. И все-таки на «привет», на «призыв благословения Божия» на будущую работу Гос. думы она не ответила. Приветствие Государя осталось без отклика. «Народ безмолвствовал», как у Пушкина. Но было ли это по недостатку воспитанности или умышленно?

Мелкий эпизод дал на это ответ. 4 мая темный крестьянин Бочаров предложил прибавить в конце: «Народные представители свидетельствуют Вашему Императорскому Величеству свою верноподданническую преданность».

Стилистически такая фраза была неуклюжа; в таком виде она к адресу не подходила. Но предложение Бочарова показало тем не менее правильное ощущение пропуска. Кадетские стилисты могли бы заполнить его, если бы того захотели. Но они не хотели. Возразить Бочарову вышел докладчик Набоков. Он указал, что, обращаясь к Монарху, Дума является перед ним как «высшее законодательное учреждение»; что сам «Государь в тронной речи не называл депутатов верноподданными»; что потому Думе не надлежало бы на это указывать, что «не в этом смысле составлен адрес и не на этой почве Госуд. дума говорит с Монархом». Это характерное заявление было встречено «бурными аплодисментами». Сконфуженный Бочаров отказался от своего предложения. Ему не по плечу было с Набоковым спорить, да и спор на подобную тему был неудобен. Но весь адрес получил тогда определенное освещение. Поправка Бочарова поставила точки над i. Пропуск благодарности за привет превратился в намеренное ее опущение.

Почему такая ненужная неловкость могла получиться? И как ее могли допустить кадеты, инициаторы адреса?

Это интересный вопрос для уразумения тактики кадетов вообще. Конечно, это показывало, что в кадетах не было настоящего «монархизма», который не позволил бы им такой «демонстрации», как тот же «монархизм» не позволил Гейдену и Стаховичу к адресу присоединиться. Но кадеты не были и республиканцами и делать антимонархической демонстрации совсем не хотели; ведь они же подали мысль о необходимости адреса и склонили на это революционные партии, хотя их традициям адрес противоречил. Но раз кадеты и в адресе хотели идти в «левом блоке», они принуждены были сделать уступки. Трудовики уже упрекали адрес и за «почтительность» тона, и за наличие в нем «титулов и условностей».

Сам М.М. Ковалевский счел нужным дать двусмысленное одобрение адресу. «Я хвалю ваш адрес, – сказал он 3 мая, – за то, что он выражен в вежливых, умеренных словах». Надо было быть очень нетребовательным, чтобы радоваться тому, что в адресе Государю не было «невежливых слов». Но большего от революционеров по их настроению требовать было нельзя. И за присоединение их к адресу кадеты заплатили дорогою ценой, т. е. все-таки некоей антимонархической демонстрацией. Этот результат явился символом того, к чему приводила в широком масштабе кадетская тактика, т. е. сочетание конституционного и революционного пафоса. Оно и объясняет бесплодие этой тактики.