Читаем Первая красавица полностью

П е т ь к а (мрачно). Ну и пусть. Умыслу тут никакого не было.

К а р а г и н (передразнивая). «Умыслу не было». Ух, богуновский характер! (Пугая.) А вот я тебя сейчас выпорю.

П е т ь к а. За что хоть?

К а р а г и н. А чтоб ты по окнам не лазил.

П е т ь к а (посмотрев в окно). А и не выпорете.

К а р а г и н. Что? (Ставит сапог, начинает отстегивать ремень.)

П е т ь к а. А вона братейник сюда идет.

К а р а г и н (увидев в окне идущего Богунова, отпускает Петьку, делает жест рукой). Ну, давай живо отсюда!

П е т ь к а (гордо засовывая руки в карманы). А я могу и через дверь выйти.

К а р а г и н (удивленно). Что? (Быстро надевает на ногу сапог и, делая вид, что собирается догнать, топает ногой. Но тут же лицо его искажается от боли. Гвоздь впился в ногу.)


В комнату входит  Б о г у н о в.


Б о г у н о в (встретив вылетающего Петьку). Ты чего здесь?

К а р а г и н (показывая на стол). Жених, записки пишет. (Снимает сапог и с видом полнейшего равнодушия ищет, чем выковырять гвоздь).

Б о г у н о в (в хорошем настроении). Ну, как дела, сосед? Сеять собираешься?

К а р а г и н (нехотя). Угу.

Б о г у н о в (восторженно). У нас, брат, там тоже сплошная мобилизация идет. Решили одну вещь провернуть. От Лубанки до нас канал прорыть. В общем, шум сейчас подняли. Наверно, слыхал?

К а р а г и н (безразлично). Нет.

Б о г у н о в. А народ, знаешь, там неплохой! Так горячо взялись. Дела налаживают.

К а р а г и н. Сколько раз этим ребятишкам наказывал струмент не трогать. Клещи затащили, гвоздя вытянуть нечем. Тьфу! (Молча берет протянутый ему Богуновым перочинный нож, начинает выковыривать гвоздь.)

Б о г у н о в. Думаю, удачно сев проведем — урожай соберем что надо.

К а р а г и н (не обращая внимания на Богунова). Сапоги новые надо. Опять расход. Эти еще когда шиты были. Поношу-поношу, подметки, набойки подобью — держатся. А тут голенища окорачивал пару раз. Головки сносишь, так вот этак книзу подтянешь — и ничего.

Б о г у н о в. Н-да… Видишь ли, сев, работы много — и срок на все невелик. Вот не знаю, справимся ли. Как думаешь?

К а р а г и н (вытаскивая гвоздь). О, зараза какой! (Бросает, отдает нож). Вот, к примеру, тот же задник взять, как его прострочить. Другой ведь испоганит. Скажем, можно прошить так и прошить этак.

Б о г у н о в (теряя терпение). Вот что, Семен. Откровенно говоря, разговаривать-то мне сейчас некогда. Я ведь по делу пришел.

К а р а г и н (быстро надевает сапог). А ты думаешь, я не знаю?

Б о г у н о в (удивленно). Знаешь, откуда?

К а р а г и н (встает, резко меняясь). Оттуда. Это я, я могу так просто прийти. И приходил. А ты, ты нипочем не придешь.

Б о г у н о в (смутившись). Так ведь все дела… времени нет.

К а р а г и н. Ну известно, где ж вам сыскать, это мы находим.

Б о г у н о в. Погоди, потом осуждать будешь. Пришел я к тебе вот о чем поговорить: думаем мы канал вырыть. И хочу я просить колхоз ваш — помогите нам сколько можете людьми на строительстве. Я понимаю, что нелегко, но надо войти в положение. Думаю, что ты сам это видишь и помощь кое-какую дашь.

К а р а г и н. Вот так-то оно лучше. Давно бы в открытую играл. А то: «у нас да у вас». (Делает несколько шагов по комнате, потом резко.) Не дам! Вот, видал? Ты только начал — и сразу ему людей дай, а как же я управлялся? Мне никто ничего не давал. Вот то-то и оно. Попробовал, как в нашей шкуре? А ведь я тебе предлагал — давай вместе. Не захотел? Ну, теперь козыряй.

Б о г у н о в. Что ты мне предлагал, сюда отношения не имеет. Я у тебя не для себя прошу. Люди меня к тебе послали. Им надо помочь на ноги встать.

К а р а г и н. На сочувствие бьешь? Так это мы все сочувствуем.

Б о г у н о в. Тут не сочувствовать, тут делом помочь надо.

К а р а г и н. Делом? У меня своих дел девать некуда.


Пауза.


Б о г у н о в. Да-а, высоко нас с тобой жизнь подняла, а смотрим мы на нее по-разному. Нет у нас своих и чужих дел.

К а р а г и н. Ты что? Никак за советскую власть меня агитировать собрался? Так ты это брось. Моего батьку еще в семнадцатом году сагитировали. А уж меня и подавно.

Б о г у н о в. А таких простых вещей не понимаешь?

К а р а г и н. Ишь ты, милок, как у него все просто. Колхозом управлять — это тебе не штанами трясти.

Б о г у н о в. Да ну? Ты кого же учишь? Может, я тебя поучу, а?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Забытые пьесы 1920-1930-х годов
Забытые пьесы 1920-1930-х годов

Сборник продолжает проект, начатый монографией В. Гудковой «Рождение советских сюжетов: типология отечественной драмы 1920–1930-х годов» (НЛО, 2008). Избраны драматические тексты, тематический и проблемный репертуар которых, с точки зрения составителя, наиболее репрезентативен для представления об историко-культурной и художественной ситуации упомянутого десятилетия. В пьесах запечатлены сломы ценностных ориентиров российского общества, приводящие к небывалым прежде коллизиям, новым сюжетам и новым героям. Часть пьес печатается впервые, часть пьес, изданных в 1920-е годы малым тиражом, републикуется. Сборник предваряет вступительная статья, рисующая положение дел в отечественной драматургии 1920–1930-х годов. Книга снабжена историко-реальным комментарием, а также содержит информацию об истории создания пьес, их редакциях и вариантах, первых театральных постановках и отзывах критиков, сведения о биографиях авторов.

Александр Данилович Поповский , Александр Иванович Завалишин , Василий Васильевич Шкваркин , Виолетта Владимировна Гудкова , Татьяна Александровна Майская

Драматургия
Стихотворения. Пьесы
Стихотворения. Пьесы

Поэзия Райниса стала символом возвышенного, овеянного дыханием жизни, исполненного героизма и человечности искусства.Поэзия Райниса отразила те великие идеи и идеалы, за которые боролись все народы мира в различные исторические эпохи. Борьба угнетенного против угнетателя, самопожертвование во имя победы гуманизма над бесчеловечностью, животворная сила любви, извечная борьба Огня и Ночи — центральные темы поэзии великого латышского поэта.В настоящее издание включены только те стихотворные сборники, которые были составлены самим поэтом, ибо Райнис рассматривал их как органическое целое и над композицией сборников работал не меньше, чем над созданием произведений. Составитель этого издания руководствовался стремлением сохранить композиционное своеобразие авторских сборников. Наиболее сложная из них — книга «Конец и начало» (1912) дается в полном объеме.В издание включены две пьесы Райниса «Огонь и ночь» (1918) и «Вей, ветерок!» (1913). Они считаются наиболее яркими творческими достижениями Райниса как в идейном, так и в художественном смысле.Вступительная статья, составление и примечания Саулцерите Виесе.Перевод с латышского Л. Осиповой, Г. Горского, Ал. Ревича, В. Брюсова, C. Липкина, В. Бугаевского, Ю. Абызова, В. Шефнера, Вс. Рождественского, Е. Великановой, В. Елизаровой, Д. Виноградова, Т. Спендиаровой, Л. Хаустова, А. Глобы, А. Островского, Б. Томашевского, Е. Полонской, Н. Павлович, Вл. Невского, Ю. Нейман, М. Замаховской, С. Шервинского, Д. Самойлова, Н. Асанова, А. Ахматовой, Ю. Петрова, Н. Манухиной, М. Голодного, Г. Шенгели, В. Тушновой, В. Корчагина, М. Зенкевича, К. Арсеневой, В. Алатырцева, Л. Хвостенко, А. Штейнберга, А. Тарковского, В. Инбер, Н. Асеева.

Ян Райнис

Драматургия / Поэзия / Стихи и поэзия