Первая Кровь

Сломанные реб­ра не поз­во­ля­ли бе­жать быс­т­ро, но Тисл то­же сба­вил ско­рость, так что ни­че­го страш­но­го. Вдруг Рэм­бо спот­к­нул­ся и упал. Рань­ше с ним та­ко­го не слу­ча­лось. А впро­чем, слу­ча­лось… Все де­ло в том, что уже не­ко­то­рое вре­мя он вы­нуж­ден при­жи­мать ру­ку к то­му мес­ту, где бо­ле­ло – из-за дож­дя ре­мень опять ос­лаб. Это на­ру­ша­ло рав­но­ве­сие при бе­ге, и боль, ко­то­рой ру­ка ма­ло по­мо­га­ла, под­та­чи­ва­ла си­лы… Воз­мож­но, он не сра­зу пой­ма­ет Тис­ла. Но все рав­но это про­изой­дет очень ско­ро.

Неужели он про­из­нес это вслух?

Большая ко­лю­чая вет­ка хлес­т­ну­ла его по ли­цу. Он знал, что это уже не дождь сте­ка­ет по его лбу и ще­кам. Но ка­кое это име­ет зна­че­ние? Впе­ре­ди, сов­сем близ­ко, Тисл. Еще чуть-чуть… Он свер­нул вле­во, вдоль края за­рос­лей ку­ма­ни­ки, ожи­дая, что эта до­ро­га при­ве­дет его на дно ов­ра­га, где он смо­жет от­дох­нуть, ожи­дая Тис­ла. В тем­но­те он не уви­дит, как уди­вит­ся Тисл, ког­да он в не­го выс­т­ре­лит.

Но он шел и шел вдоль за­рос­лей ку­ма­ни­ки, а они все не кон­ча­лись. Он по­ду­мал, уж не пок­ры­ва­ют ли они весь этот склон. Пять ми­нут, де­сять, пят­над­цать, двад­цать, – он зря тра­тил вре­мя, нуж­но бы­ло сра­зу ид­ти за Тис­лом, а не де­лать этот по­лук­руг.

Вернуться. Мо­жет быть, по дру­гую сто­ро­ну греб­ня эти за­рос­ли не так об­шир­ны, мо­жет быть, там они спол­за­ют вниз. Он по­вер­нул на­зад и ус­ко­рил ша­ги, при­жи­мая ру­ку к гру­ди и пос­та­ны­вая. Но ку­ма­ни­ке не бы­ло кон­ца. Ког­да он спот­к­нул­ся и упал, то ос­тал­ся ле­жать ли­цом в гряз­ной от дож­дя тра­ве.

Потерял. Пот­ра­тил столь­ко вре­ме­ни и сил – и по­те­рял. Бо­ле­ло ис­ца­ра­пан­ное ку­ма­ни­кой ли­цо. Реб­ра го­ре­ли ог­нем, одеж­да бы­ла изод­ра­на в лох­мотья. На не­го се­ял мел­кий дождь, он ле­жал со­вер­шен­но не­под­виж­но и впер­вые с вре­мен дет­с­т­ва пла­кал.

Глава 17

В лю­бую ми­ну­ту па­рень мог по­явить­ся из за­рос­лей ку­ма­ни­ки и бро­сить­ся на не­го. Тисл про­би­рал­ся на чет­ве­рень­ках и ни о чем дру­гом не мог ду­мать. Он был на гра­ни ис­те­ри­ки. По­том ку­ма­ни­ка ста­ла ни­же и гу­ще, и ему приш­лось пол­з­ти, с тру­дом про­тис­ки­ва­ясь под ниж­ни­ми вет­ка­ми. Ко­люч­ки раз­ди­ра­ли одеж­ду и ко­жу.

Но ку­да же он пол­зет? Мо­жет быть, опи­сы­ва­ет круг, воз­в­ра­ща­ясь к пар­ню? Он ос­та­но­вил­ся, ис­пу­ган­ный. Поч­ва по­ло­го ухо­ди­ла вниз, на­вер­ное, он на скло­не хол­ма. Мыс­ли пу­та­лись, и он ни­че­го не мог при­ду­мать. Мер­за­вец, я вы­бе­русь от­сю­да и убью те­бя за это.

Убью за это.

Очнувшись, он по­нял, что на не­ко­то­рое вре­мя по­те­рял соз­на­ние. Сколь­ко он про­ле­жал вот так, без­за­щит­ный­? Впро­чем, па­рень не стал бы уби­вать его во сне. Он бы обя­за­тель­но его раз­бу­дил, что­бы Тисл знал, что про­ис­хо­дит.

Темнота пе­рес­та­ла быть кро­меш­ной­, пос­те­пен­но ста­ло се­реть, и Тисл уви­дел вок­руг ко­люч­ки ку­ма­ни­ки с дюйм дли­ной. Про­вел ру­кой по спи­не – там за­се­ли дю­жи­ны ко­лю­чек, ди­ко­об­раз да и толь­ко. Он смот­рел на свою за­ли­тую кровью ру­ку и ду­мал: что ес­ли па­рень уже дав­но за ним наб­лю­да­ет?

Потом все сме­ша­лось в его го­ло­ве. Над ним за­си­яло сол­н­це, и сквозь вет­ки ку­ма­ни­ки он уви­дел яр­ко-го­лу­бое не­бо и зас­ме­ял­ся. Над чем ты сме­ешь­ся?

Смеюсь? Я да­же не пом­ню, как пе­рес­тал дождь, а тут же чис­тое не­бо и день. Он опять зас­ме­ял­ся, смут­но соз­на­вая, что с ним что-то не в по­ряд­ке. Но это то­же бы­ло смеш­но, и он про­дол­жал сме­ять­ся. По­том по­полз в ту сто­ро­ну, ку­да ле­жал го­ло­вой. Он был уже фу­тах в де­ся­ти от за­рос­шей ку­ма­ни­ки, на вспа­хан­ном в зи­му по­ле, ког­да осоз­нал, что выб­рал­ся. По­пы­тал­ся встать на но­ги – и не смог. Опять по­полз.

Прошло мно­го вре­ме­ни, преж­де чем он в оче­ред­ной раз про­тя­нул ру­ку впе­ред и че­го-то кос­нул­ся. И не сра­зу по­нял, что это та­кое.

Проволока.

Он под­нял го­ло­ву – про­во­ло­ки бы­ло мно­го. Из­го­родь. И, бо­же ми­лос­ти­вый­, за из­го­родью неч­то столь прек­рас­ное, что он не сра­зу по­ве­рил в ре­аль­ность уви­ден­но­го. При­до­рож­ная ка­на­ва. Ще­бе­ноч­ная до­ро­га. Он сме­ял­ся, про­со­вы­вая го­ло­ву меж­ду ту­го на­тя­ну­той ко­лю­чей про­во­ло­кой­, сно­ва об­ди­ра­ясь и не за­ме­чая это­го, он сме­ял­ся, па­дая в ка­на­ву. Там бы­ла во­да. Он упал на спи­ну, во­да за­ли­лась ему в уши, по­том стал ка­раб­кать­ся вверх, к до­ро­ге, сколь­зя вниз, цеп­ля­ясь и под­тя­ги­ва­ясь на­верх, опять сос­каль­зы­вая – и вот од­на ру­ка кос­ну­лась до­рож­ной ще­бен­ки.

Он не чув­с­т­во­вал на ощупь ще­бен­ку. Ви­дел – да. Смот­рел пря­мо на нее и ви­дел. А по­чув­с­т­во­вать не мог.

Парень – бо­лее силь­ный бо­ец, вдруг по­ду­мал он. Но я умею…, ор­га­ни­зо­вы­вать.

За Ор­ва­ла.

За Шин­г­л­то­на и У ор­да, Мит­ча, и Лес­те­ра, и са­мо­го мо­ло­до­го по­ли­цей­ско­го, за всех них.

За се­бя.

Я унич­то­жу это­го мер­зав­ца.