Первая Кровь

Любитель вы­иг­ры­ва­ет боль­ше фи­гур. По­то­му что про­фес­си­онал при­вык иг­рать с людь­ми, ко­то­рые тща­тель­но про­ду­мы­ва­ют каж­дый ход, а тут лю­би­тель пе­рес­тав­ля­ет фи­гу­ры по всей дос­ке, сам тол­ком не по­ни­мая, что де­ла­ет. Ну и вот, про­фес­си­онал пы­та­ет­ся уви­деть в этом ка­кую-то сис­те­му, не на­хо­дит ее, те­ря­ет­ся и на­чи­на­ет про­иг­ры­вать. А в ва­шем слу­чае про­изош­ло сле­ду­ющее: вы бе­жа­ли всле­пую, а Рэм­бо сле­до­вал за ва­ми, пы­та­ясь вы­чис­лить, что­бы сде­лал на ва­шем мес­те та­кой­, как он. Он ожи­дал, что вы за­ля­же­те где-ни­будь в за­са­де, и это его за­дер­жи­ва­ло, а ког­да он по­нял, что ошиб­ся, бы­ло уже поз­д­но.

Радист силь­но вздрог­нул и по­вер­нул к ним поб­лед­нев­шее ли­цо.

– Что та­кое? Что слу­чи­лось? – спро­сил Тисл.

– Наш че­ло­век, ко­то­ро­го ра­ни­ли в го­ло­ву. Он толь­ко что умер.

Конечно, по­ду­мал Тисл. Ина­че и быть не мог­ло.

– Да по­мо­жет ему Бог, – вслух ска­зал он. – Не знаю ино­го пу­ти, кро­ме как охо­тить­ся на пар­ня со всей этой мас­сой лю­дей­, но боль­ше все­го на све­те я бы хо­тел ос­тать­ся с ним один на один.

– Если бы вы ока­за­лись с пар­нем один на один, – ска­зал Тра­ут­мэн, – он бы те­перь знал, как вас брать. На пря­мой. Он бы вас убил, это точ­но.

– Нет. По­то­му что я не про­бе­гу. Там, на­вер­ху, я его бо­ял­ся. Сей­час не бо­юсь.

– Напрасно.

– Нет, я учусь у вас – не свя­зы­вать­ся с че­ло­ве­ком, по­ка его не зна­ешь. Вы так ска­за­ли. Ну так вот, я уже знаю о нем дос­та­точ­но, что­бы его взять.

– Это глу­по. Я вам поч­ти ни­че­го о нем не рас­ска­зал. Мо­жет, ка­кой­-ни­будь до­су­жий пси­хи­атр и вы­вел бы це­лую те­орию из то­го, что его мать умер­ла от ра­ка, ког­да он был еще ма­лень­ким, что его отец ал­ко­го­лик, что, ког­да отец пы­тал­ся убить его но­жом, Рэм­бо убе­жал из до­ма, зах­ва­тив лук, выс­т­ре­лом из ко­то­ро­го сам чуть не убил от­ца. Ка­кую-ни­будь те­орию в ду­хе Фрей­да. Осо­бо вы­де­лив при этом, что в до­ме бы­ло го­лод­но, и пар­ню приш­лось ос­та­вить сред­нюю шко­лу и пос­ту­пить ра­бо­тать в га­раж. Все это зву­ча­ло бы очень ло­гич­но и в то же вре­мя ни­че­го бы не зна­чи­ло. По­то­му что мы не бе­рем пси­хов. Мы ис­сле­до­ва­ли его все­ми тес­та­ми, он та­кой же урав­но­ве­шен­ный че­ло­век, как вы или я.

– Но я не сде­лал убий­ст­во сво­ей про­фес­си­ей.

– Конечно. Вы ми­ри­тесь с сис­те­мой­, ко­то­рая поз­во­ля­ет дру­гим де­лать это за вас. А ког­да они воз­в­ра­ща­ют­ся с вой­ны, вы не мо­же­те вы­нес­ти ис­хо­дя­щий от них за­пах смер­ти.

– Поначалу я не знал, что он был на вой­не.

– Но вы ви­де­ли, что он ве­дет се­бя не­нор­маль­но, и не очень-то пы­та­лись вы­яс­нить по­че­му. Он был бро­дя­гой­, ска­за­ли вы. Кем он еще мог быть? Он доб­ро­воль­но от­дал три го­да вой­не, ко­то­рая, как счи­та­лось, дол­ж­на по­мочь его стра­не, и вы­нес с этой вой­ны един­с­т­вен­ное – ис­кус­ство уби­вать. Мог он най­ти ра­бо­ту, на ко­то­рой тре­бо­ва­лись бы эти на­вы­ки?

– На вой­ну его ник­то не гнал, а пос­ле он мог вер­нуть­ся в га­раж.

– Он за­пи­сал­ся доб­ро­воль­цем по­то­му, что ду­мал – его так или ина­че при­зо­вут, а от­бор­ные час­ти, в ко­то­рых боль­ше шанс вы­жить, не бе­рут тех, кто приз­ван, а толь­ко доб­ро­воль­цев. Вы го­во­ри­те, он мог вер­нуть­ся в га­раж. Прек­рас­ный ва­ри­ант, а? Три го­да, в ре­зуль­та­те ко­то­рых он по­лу­чил ме­даль, нер­в­ное рас­строй­ст­во и ра­бо­ту – сма­зы­вать ма­ши­ны. Вот вы хо­ти­те схва­тить­ся с ним один на один, но че­ло­век, про­фес­сия ко­то­ро­го уби­вать, вы­зы­ва­ет у вас от­в­ра­ще­ние. Иису­се, вы та­кой же во­ен­ный че­ло­век, как и он, вот по­че­му все так зак­ру­ти­лось. На­де­юсь, вам удас­т­ся схва­тить­ся с ним. Это бу­дет пос­лед­ний сюр­п­риз в ва­шей жиз­ни. По­то­му что он неч­то осо­бое. Он спе­ци­алист в сво­ем де­ле. Мы от­п­ра­ви­ли его на вой­ну, а он при­нес ее до­мой. Что­бы пе­ре­хит­рить Рэм­бо хо­тя бы один раз, нуж­но изу­чать его го­да­ми. Вам приш­лось бы прой­ти каж­дый курс, ко­то­рый про­шел он, по­бы­вать в каж­дом бою, в ко­то­ром по­бы­вал он.

– Вы ка­пи­тан, но вас пос­лу­шать, так вы не очень лю­би­те во­ен­ных.

– Конечно не люб­лю. Кто из тех, кто в здра­вом уме их лю­бит?

– Тогда за­чем вы этим за­ни­ма­етесь – учи­те лю­дей уби­вать?

– Я это­го не де­лаю. Я учу их ос­та­вать­ся жи­вы­ми. По­ка мы по­сы­ла­ем лю­дей во­евать где бы то ни бы­ло, са­мое важ­ное, что я мо­гу сде­лать, это сде­лать так, что­бы по край­ней ме­ре не­ко­то­рые из них воз­в­ра­ща­лись. Моя ра­бо­та – спа­сать жиз­ни, а не от­ни­мать их.

– Вы ут­вер­ж­да­ете, что я та­кой же во­ен­ный че­ло­век, как он. Ду­маю, вы оши­ба­етесь. Прос­то я вы­пол­няю свою ра­бо­ту, как умею. Но ос­та­вим это по­ка. Вот вы го­во­ри­те, что при­еха­ли сю­да по­мочь, но до сих пор все, что вы де­ла­ете – го­во­ри­те.

И ес­ли ва­ша ра­бо­та спа­са­ет жиз­ни, то по­че­му вы еще ни­че­го не сде­ла­ли для то­го, что­бы по­ме­шать ему уби­вать лю­дей­?

Траутмэн мед­лен­но вы­та­щил из пач­ки на сто­ли­ке ра­дис­та си­га­ре­ту.