Первая кровь

Поднявшийся ветер развернул дрейфующий аэростат на сорок пять градусов. Теперь он двигался вперёд кормой, и болтающийся снизу трал оказался бесполезным. Даже если тихоход пройдет в нескольких ярдах от опоры, накинуть импровизированный аркан на неё не удастся, а значит все усилия пройдут даром.

— Сто ярдов до вышки! — стоящий на корме человек размашисто махал руками, пытаясь привлечь внимание собравшихся на носу пассажиров.

— Вы слышали, епископ Брюмо? — подошедший черпий обречённо смотрел на спасительную опору. — Мы пролетим в стороне.

— Да погоди ты! Я думаю, как бы повернуть эту злосчастную шхуну поперёк, — Брюмо судорожно перебирал в уме варианты, но ни один из них ни на йоту не приближал к разрешению проблемы. Даже рулей управления не осталось, чтобы откорректировать направление. Можно запустить паровую машину, но чем она поможет? Лишившийся оперения аэростат стал абсолютно непредсказуем, и неизвестно в какую сторону его потащат разогнавшиеся винты.

Стоящий в стороне Бенджамин неуверенно топтался на месте. Внутри него кипела борьба. Мысли окунули в воспоминания о прошлой жизни. Сын фермера, от которого никогда не было прока! Он всегда третий лишний и «пятое колесо». О каком проке могла идти речь, если его никто не воспринимает всерьёз. Как и сейчас. Епископ печётся только об этом черпии. Чтоб ему пусто было! А Бену, бестолковому деревенщине, достаются только никчёмные поручения — принеси–подай, отойди и не мешай! Но так больше продолжаться не будет! Хватит! Это сын фермера уяснил для себя точно.

Бенджамин сорвался с места и с проворностью горного дугоглаза вскарабкался на ограждение. Правой рукой сдёрнул висящий на крючке моток веревки и перекинул его через плечо. Усевшись на перила, на мгновение замер, изучая обстановку за бортом. Решено! Он ухватился за просмоленный канат и перевесился на ту сторону. Какое–то время его рыжий чуб маячил над перилами, пока совсем не скрылся из вида.

— Куда? Вот полудурок! — Брюмо метнулся к месту, где только что стоял Бенджамин Уайт. Епископ в последний момент стал свидетелем отчаянного поступка фермерского сынка и не успел вовремя среагировать.

— Что он задумал? — оказавшийся рядом Артур обеспокоенно посмотрел на священника.

— Твой недалёкий друг хочет раскачать трал. Ох уж эти фермеры! — епископ раздосадовано ударил кулаком по перилам.

Артур посмотрел за щитовое ограждение. Десятью ярдами ниже, Бенджамин Уайт держался за болтающийся на ветру канат.

— Бен! Поднимайся обратно! Ты чего? Обиделся что ли? Сорвёшься ведь, — черпий тщетно пытался остановить друга, решившегося на отчаянный шаг.

Игнорируя доносившиеся с палубы выкрики, сын фермера продолжал спускаться. Не пожалев единственного пиджака, он прижался к толстому канату и заскользил вниз. Добравшись до толстого узла, Бенджамин на несколько минут остановился, восстанавливая силы. Затем с осторожностью перебрался через него и продолжил спуск. Через пять минут он достиг тралового мешка, со стороны похожего на дырявую простыню.

Обвязавшись прихваченной верёвкой, он крепче ухватился за канат и присев, с силой оттолкнулся. По тралу пошла волна. Затея с раскачиванием четырёхсотфутового полотна оказалось делом не из лёгких — внезапные порывы ветра то и дело норовили стряхнуть кинувшего вызов стихии Бенджамина. После двух десятков приседаний–отталкиваний амплитуда раскачиваний увеличилась и достигла двух ярдов.

Уайт зря рисковал жизнью — забраться наверх у него не хватит сил, а держаться за канат становилось всё сложней и сложней. Ещё немного, и он сорвётся с высоты.

— Пятьдесят ярдов! — с кормы раздался протяжный крик.

Бенджамин взбодрился — отступать поздно, теперь он один на один со смертью. Осталось всего ничего — главное, не сорваться раньше времени, а лучше не упасть совсем. От физической нагрузки тело покрылось ледяным потом. Зубы отстукивали гимн самодовольства. Побелевшие костяшки пальцев, вцепившиеся в толстый пеньковый канат, потеряли чувствительность и теперь походили на заиндевелые ветки. Шарф, вылезший из–под ворота, не удержался и сорвался.

Ветер нещадно хлестал по лицу, не понимая — помогать ему самоуверенному безумцу или нет.

— Держись. Держись, — словно молитву повторял Артур, наблюдая как его друг противостоит разыгравшейся стихии. — Держись. Еще немного.

— Двадцать ярдов! — охрипший крик с кормы резанул по ушам.

Запыхавшийся юнга едва не споткнулся, когда добежал до епископа:

— Отклоняемся к юго–западу!

— Уйди мелкий, — Филип Брюмо оттолкнул парня и повернулся к Артуру. Схватив черпия за ворот, он притянул его к себе и срывающимся голосом прокричал. — Бегом вниз. Нас разворачивает. Если рыжий сможет накинуть трал, гондола наклонится! Ты не должен погибнуть!

— Простите, епископ. Я останусь здесь и буду молиться святому Люцию, — черпий отстранил схватившую его руку. — А вы молитесь Трёхликому. Если боги нас не оставили, они обязательно помогут.