Первая любовь Густава (СИ)

Она задумалась. Боль и усталость брали свое — как и каждый день в последние недели, но, с другой стороны, Густав был прав — уже много месяцев пара не проводила время вот так, спокойно, на природе, а Матильда и не помнила, когда в последний раз могла позволить себе любоваться голубым небом не из окна спальни. Она кивнула, и супруг поспешил заняться приготовлениями. Менее чем через час слуги помогли расстелить покрывало на мягкой траве неподалеку от спуска к реке, установили зонтик, разложили припасы с подушками и, шутя и смеясь, удалились. Густав осторожно усадил жену — никому другому нести её он не доверил, хоть путь от поместья и был крайне неблизок, — и, поправив подушки, улегся ей на колени. Она чуть улыбнулась. В их доме не было котов, и порой Матильде казалось, что заведи она одного и осмелься его погладить — крайне чуткий до нежности муж заревнует. Почему-то больше всего на свете Густав любил, когда Матильда играла с его волосами, и в страсти своей походил вовсе не на степенного взрослого мужчину, но на игривого котенка. Он блаженно жмурился, теплое солнце целовало кожу, ветер нежно обнимал, шуршали листья и трава, всё вокруг жило, стрекотало, свиристело и пело, и Матильда поняла, как сильно хочет продлить этот миг. Наверняка дети Густава так же любили бы ласку…

Внезапный порыв ветра — слишком сильный и неожиданный — сорвал с неё шляпку и играючи покатил вперед. Матильда дернулась, муж встрепенулся, вскочил и побежал ловить. Догнал, поднял, отряхнул. Постоял немного, раздумывая, и вернулся к жене. С совершенно каменным лицом произнес, присев перед ней на колено:

— Покуда ловил непоседу, имел честь заметить двух прогуливающихся мужчин. Всё бы хорошо, но это были господа вампиры, и солнце явно им не вредило.

Матильда замерла, непонимающе глядя на мужа.

— Я тоже несколько удивлен. Повторюсь, нож не причинил им обоим ни малейшего дискомфорта, даже кровь не проступила. Но вред от солнца — очевидная ложь, по крайней мере для этих двоих. Я хотел бы проследить за ними и попробовать понять происходящее.

— Да, конечно. Можешь сходить.

Густав помолчал еще немного.

— Учитывая обстоятельства, заявляю со всей серьезностью: последнее, что нам стоило бы делать сейчас, — разделяться.

Она ненадолго задумалась, кивнула и протянула руки. Муж легко поднял её, она же, опасаясь кашля, зажала рот платком, и вместе они двинулись по следам хозяев поместья.

Густав нес её на руках, тихо-тихо ступая и тщательно вслушиваясь в окружающую обстановку. Полянка сменилась небольшим леском с узкой тропкой, которая, в свою очередь, вывела их к крутому берегу реки. Здесь был спуск, довольно опасный, и дорожка — скорее угадывавшаяся, чем протоптанная — к небольшой пещере, дойдя до которой, Густав осторожно заглянул внутрь, во тьму. Длинный ход и ни единого следа вампиров. Супруги переглянулись, Матильда кивнула, и муж, крадучись, понес её вглубь.

Скоро раздались голоса, и пара ненадолго замерла. Поняв, что ближе звуки не становятся, внимательно вслушались в разговор и осторожно двинулись вперед — неизвестно, как далеко были владельцы поместья.

— Ограничение на деление точно никак не снять? — это явно говорил Иван Карлович.

— Да, — второй голос Матильда слышала впервые и не без оснований приписала его Марату. — Я проверил неоднократно и всеми возможными способами. Один укус — причем четко выверенный — максимум. Вторая попытка размножиться — летальна.

— И долго ждать этого «четко выверенного» укуса?

— Как и умственного взросления особи в целом. Лет пятнадцать-двадцать.

— Ты хоть понимаешь, сколько придется возиться с такими темпами?!

— Сами посудите, нам не к чему спешить. Пока наука достигнет нужного уровня, пока накопим необходимое состояние — как раз успеют достойно расплодиться. Тем более, вспомните, насколько непросто оказалось найти хотя бы тридцать слуг подходящей массы. Замечу, что поиски денежного мешка нужной комплекции так и не увенчались успехом.

— А не проще их скопом, не предупреждая, заставить дважды укусить? В сухом итоге же удвоение будет.

— А коим образом вы будете полученную ораву обучать и растить? Иван Карлович, с тридцатью бы совладать. Во время полной замены клеток нейронные связи между ними по понятным причинам нарушаются, полученные в результате особи банально не помнят и не понимают ничегошеньки. Да, они сохраняют свои склонности и повадки, но не разумность. Первые годы жизни крайне опасны — велик шанс непредумышленного вреда самим себе или прогулки на солнце, со всеми вытекающими.

Густав приблизился настолько, насколько позволяла пещера, чтобы не выдать их. В конце обнаружился довольно просторный грот без единого источника солнечного света или огня. Но своды его обильно поросли светящимся мхом и грибами, и этого хватало, дабы различить несколько деревянных столов по центру, множество контейнеров, большие пустые клетки и двух господ, ведших дискуссию. Покуда Марат изучал какую-то жидкость в бутыли, стоявший подле Иван Карлович продолжал спорить:

— Можно сохранить нескольких, для обучения и присмотра за молодняком, а остальных заставить…