Первая любовь Ходжи Насреддина

Арык стал рекою, Сухейль!..

Я плыву, плыву, тону, тону, тону, тону в арыке, в реке...

— Сухейль, Сухейль, я пришел пить арычную воду, арык стал рекой!..

Сухейль, где твое дерево?.. Где ты?.. Где твое гнездо?..

Я плыву, тону в арыке...

Айвовая золотая немая кочующая птица, птица льнет к шершавым, золотым, душным, душистым поздним, забытым айвовым плодам, плодам, плодам...

За¬девает их... Роняет...

Сонная птица льнет к сонным на¬поенным плодам!.. Льнет... Вьется... Бесшумная птица айвовая, золотая в золотых, золотых плодах... Жгучая!..

Я плыву, тону в арыке...

— Сухейль, где ты?.. Я пришел пить арычную воду, а арык стал рекою!..

Где ты, Сухейль?..

— Я здесь, ака... Я думала, что вы не придете... Дождь такой густой, темный!..

— Я пришел, Сухейль... Но арык стал рекою... Я думал, что ты не будешь ждать меня, Сухейль...

— Арык течет — Сухейль ждет... Река течет — Сухейль еще больше ждет!..

Я с трудом вылезаю, выплываю из ночной глиняной реки...

Вот оно, дерево Сухейль!.. Это ее голосок — лепесток дикой вешней алычи падает в дожде...

Дерево одиноко стоит среди реки... Айва нагая!.. Одинокая!..

— Сухейль, можно к тебе на дерево?.. Тут мокро... вода большая... Можно, Сухейль?.. Тут река... Можно?..

— Да, да, ака... Идите сюда... Тут сухо...

Я лезу по мокрому узловатому стволу айвы. Лезу наверх.

Руки и ноги мокрые, дрожат.

Чего они дрожат?..

На ветвях стоит деревянная бухарская суфа, над нею крыша из камышовых плотных плетеных цино¬вок. Дождь не проходит сюда.

Тут сухо, тихо...

Сухейль сидит... Тихая на тихой суфе...

Сухейль глядит... Тихая!..

Глаза сливовые молят!.. О чем молят?.. Я не знаю. Не знаю я...

Дождь мягко и сонно сыплется, шелестит, шуршит о камышовые циновки.

Я весь мокрый. Я плыл в реке. Я весь дрожу...

На тихой деревянной бухарской суфе...

Тогда она говорит... Шепчет. Шелестит... Ласкает…Лелеет...

Тогда она говорит...

Говорит...

А я дрожу и гляжу на ее узорчатые тихие неслыш¬ные йеменские красные сафьяновые ичиги... на длинный жемчужный парчовый уйгурский чекмень... на рубино¬вое аксамитовое платье... на гранатовые крупные бусы, бусы, полыхающие темным глубоким колодезным не¬спокойным огнем... на бусы гляжу... на губы — разлившиеся полные реки... на сливовые беззащитные гла¬за... на золотую ковровую айвовую тюбетейку... на птичью маленькую головку...

Дождь мягко и сонно сыплется, шелестит, шуршит, льнет к камышовым циновкам...

Тогда она говорит:

— Ака, вы промокли... Ака, вы дрожите... Ака, вы заболеете...

Ака, а у меня нет ни горячего чаю, ни вина...

Ака, вы должны согреться... Ака, я не знаю, как вас согреть...

Возьмите мой чекмень, ака...

Она снимает с себя жемчужный чекмень и протягивает его мне...                  „

- Не надо, Сухейль... Мне не холодно... Это арык стал рекою...

- Вам холодно, ака... Вы весь дрожите...

Возьмите мои ичиги, ака...

И она снимает с ног ичиги и протягивает их мне...

- Не надо Сухейль... Мне не холодно... Арык стал рекою...

- Вам холодно, ака... Закутайтесь... Вы весь дрожите...

Возьмите мое платье, ака... Оно теплое, как одеяло...

И она снимает с себя тяжелое рубиновое аксамитовое платье...

— Не надо, Сухейль!.. Я не от холода дрожу!.. Это арык стал рекою...

— Возьмите тюбетейку, ака... И бусы тоже...

— Не надо, Сухейль!.. Зачем мне бусы?.. Зачем бусы?.. Бусы-то зачем?..

— Вам холодно, ака... Вы дрожите... Вы не можете согреться... Дождь, да?..

— Нет, Сухейль...

— Возьмите... меня... ака... Ака!.. Вам же холодно!.. Ака!..

— Сухейль, Сухейль, это арык стал рекою!.. Су¬хейль, теперь и ты дрожишь!..

— Да, ака... Арык стал рекою, ака!.. Арык стал рекою, ака...

— Я люблю! люблю! люблю! люблю! люблю! люблю! тебя! тебя! тебя!.. Сухейль!.. Дочь бека!.. Арык стал рекою!.. Сухейль!.. Стал рекою!..

— Я люблю! люблю! люблю! люблю! люблю! люблю! вас! вас! вас! Ака Насреддин!.. Сын горшечника!.. Да!.. Арык стал рекою!.. Ака!.. Стал рекою!..

Дождь, дождь, дождь мягко, сонно, дремотно сыплется, шелестит, шуршит, льнет к камышовым циновкам... Упирается в них... Шумит... обволакивает, завораживает... затуманивает...

- Арыыыыыык  стаааааал  рекоооооою,  Сухейль!.. Айеее!..

- Арыыыыыык стаааааал рекоооооою, Насреддин!.. Айеее!..

...Ночь!..

Дождь!..

Река!..

Дерево!..

Но!..

И шел дождь.

И арык стал рекою.

И дева стала женою.

И стало утро.

И ночь стала утром...

И пришло сырое незрелое утро. Темное утро... Кислое.

Уже мокрый, тяжелый сад возникает, мается, обозначается в дожде... Призрачный... Нагой...

Слепой дремучий осенний сад... Нет уже плодов в нем... Затаились до весны...

— Пора, Насреддин!..

— Пора, Сухейль!..

— Я приду сегодня ночью...

— Я буду ждать, ака... Возьмите чекмень... Там дождь...

— Не надо! Мне хорошо! Горячо!.. Счастливый я, Сухейль!..

— Возьмите, ака, чекмень...

— Хорошо, Сухейль... Я беру чекмень... Но тут твои бусы... твои гранатовые бусы, Сухейль... Ты забыла их на чекмене... Возьми их... Надень...

— Это не бусы, ака... не бусы... это моя кровь... первая... ака... Не берите чекмень, ака...