Первая мировая. Брусиловский прорыв

Мне удалось бегло осмотреть крепостныя сооружения и сопровождавшiе меня спецiалисты-офицеры въ одинъ голосъ приходили къ выводу, что сдача Перемышля — была яркимъ свидетельствомъ разложенiя австрiйской армiи. Въ крепости сидело втрое больше народу, чем въ лагере осаждавшихъ; въ ней ничего не разрушено, и только полный упадокъ дисцiплины и отсутствiе воодушевленiя могли выслать въ нашъ лагерь парламентёровъ, предложившихъ сдачу.

Передъ колоссальными бетонными брустверами глубокiе рвы, выложенные кирпичёмъ, а ещё впереди, въ нисколько рядовъ проволока на стальныхъ прутьяхъ и заложенные въ земле фугасы. Каждый такой фортъ при умелой защите стоилъ бы осаждавшимъ десятки тысячъ жертвъ. Его рвы пришлось бы засыпать трупами, но и тогда оставалась преграда, въ виде капонировъ, заполненныхъ проволокой, где, какъ въ мешке, люди должны застревать и гибнуть, чтобы по ихъ трупамъ другiе, более счастливые, могли наконецъ овладеть фортомъ. Въ капонирахъ для обстрела внутри рва стоятъ орудiя одну изъ бойницъ попалъ нашъ снарядъ, повредилъ пушку, перебилъ прислугу и после этого австрiицы придумали ещё новое укрепленiе и стали бетонировать потолокъ и своды.

Хозяева Перемышля заботились, видимо, не столько о крепости, сколько о собственной безопасности и последствiя сдачи ихъ волновали меньше, чемъ плохой обедъ и недостатокъ вина и пива. Не довольствуясь бетонными прикрытiями надъ своими казематами, австрiйcкie офицеры сделали надъ сводами ещё насыпи и напилили на нихъ брёвна. Кажется, чего лучше и безопаснее, глубоко уходящiй въ землю погребъ, съ мощнымъ потолкомъ, вовсе недоступный обстрелу, больная просторныя комнаты, множество коридоровъ и переходовъ, — словомъ, всё то, о чёмъ бы можно только мечтать въ простомъ окопе, — и всё-таки выше всехъ вращающихся башенъ и выше фортовъ былъ выкинутъ позорный белый флагъ не то изъ рубашки, не то изъ другой принадлежности туалета. Его показывали потомъ, какъ историческую редкость, и кусокъ белой матерiи безпомощно болтался на древке, свидетельствуя во всякомъ случае не о доблести австрiйцевъ.

Почти каждый изъ южныхъ фортовъ целый лагерь. По бокамъ башенъ блиндажи для стрелковъ, далеко вытягиваются бетонные бруствера, а глубокiе рвы зiяютъ такой пропастью, что кажутся недоступными человеческой силе. Насколько мощны сооруженiя некоторыхъ фортовъ Перемышля, можно судить хотя бы по последсвiямъ взрыва. Громадной скалой, на которую легко усадить человекъ двадцать народу, лежитъ каменная глыба, оторвавшаяся отъ башни и сброшенная къ подножно форта. Кругомъ всё засыпано камнемъ и кирпичёмъ, а толстый железный двери, закрывавшiя казематы, выгнулись силою взрыва.

Когда храбрые австрийцы стали взрывать свою крепость, на десятки верстъ кругомъ дрожала земля, и каменныя зданiя тряслись, какъ картонные домики. Наши офицеры, стоявшiе на позицiяхъ за восемнадцать вёрстъ, разсказывали, что у нихъ въ избе рухнула печка.

Форты повреждены мало, но следы разрушенiя отъ взрывовъ повсюду. Стены некоторыхъ казематовъ разнесены и они стоятъ открытыми, какъ сараи, и зiяютъ дырами, въ которыя смело войдутъ два паровоза. Подземныя сооруженiя такiя, что можно заблудиться. Длинныя каменныя лестницы ведутъ въ солдатскiе и офицерскiе казематы, въ склады снарядовъ и пороху, выводятъ далеко вперёдъ за крепость и всё ихъ сооруженiе своей солидностью и основательностью говоритъ о томъ, какое значенiе австрiйцы придавали крепости, попавшей въ неумелый руки.

Въ одномъ изъ казематовъ наши офицеры успели собрать маленькiй музей. Главная его достопримечательность — знаменитый белый флагъ. Его оберегаютъ ручныя гранаты, фугасы, снаряды всехъ калибровъ, стальныя стрелы, сбрасываемыя съ аэроплановъ, старые катапульты, не только заржавевшiе, но, кажется, покрасневшie отъ стыда — образчики богатаго артиллерiйскаго матерiала, которымъ перемышльскихъ героевъ снабдило населенiе, чувствовавшее себя, какъ за каменной стеной.

Едемъ на следующiй фортъ. Гладкое шоссе тянется перекатами черезъ лесъ по зазеленевшемуся молодняку и когда каменныя громады остаются позади, скрываясь за холмами, забываешь, что въ крепости. Такъ хороша природа, и такъ не похожа вся обстановка на то, что подъ бокомъ стоятъ грозные бастiоны.

На высокихъ старыхъ соснахъ прилажены площадки для наблюдателей, какъ большiя скворечницы. Въ лесу много такихъ вышекъ, а по дороге везде орудiя всевозможных калибровъ, старыя и новыя, и целыя и попорченныя.

Останавливаемся у восьмого форта. Онъ изъ старыхъ, съ кирпичными казематами и земляными рвами. Внизу извивается Санъ, гладкiй и тихiй, напоминающiй белое песочное шоссе. Вода застыла и река не шелохнётся, только отражаются огни загоревшихся по берегу костровъ.

У подножiя чернеетъ проволока и стальные колья, на которыхъ она укреплена, торчатъ изъ земли, какъ штыки. Наши окопы были отсюда меньше, чемъ въ версте.

Много ли прошло со времени заняли крепости, а солдатики уже успели обжиться на этомъ нетронутомъ форту. Въ казематахъ пахнетъ щами и солдатской шинелью.