Первая мрачная ночь

Через непродолжительный период времени одиночество мое прервалось появлением ментов, сковавших наручниками мужика, которого посадили на заднее сиденье рядом со мной. Расфасовавшись по машинам, мы все тронулись в путь.

«Боже мой, куда меня увозят? – лихорадочно билось у меня в голове. – Надо этому как-то помешать».

– Послушайте, – зажав нос от вони, идущей от соседа, и от этого слегка гнусавя, обратилась я к ментовской добропорядочности, впрочем, сомневаясь в наличии таковой. – Зачем вы запихнули меня в машину? Меня родители дома ждут, волноваться будут.

– Слышь, Михалыч, – оглянувшись на меня, сказал один полицейский тому, что был за рулем, – ты точно все баки проверил?

– Точняк! Больше нет никого.

Первый снова повернулся ко мне:

– Что ж ты врешь, собака? По мозгам захотелось? В твоем так называемом доме, кроме тебя, рвань несчастная, никто больше не бомжевал!

– Да нет же, вы неправильно поняли, – старательно глотая обиду, вызванную не слишком вежливым ко мне обращением, стала разъяснять: – Мои родители дома, в квартире. Я ушла, их не предупредив. Проснутся, увидят, что меня нет, и испугаются, понимаете?

– Нет, ты, Михалыч, вслушайся, что она говорит! – заржал он. – Дура, какие у бомжей могут быть квартиры? Ври, да не завирайся!

– Я не бомж!

– А-ха-ха! Не бомж она! Ты хоть рожу свою в зеркале видела? А шмотье?

Вот на это я уже обиделась смертельно. Рожа моя, видите ли, ему не понравилась. Никому не позволю обсуждать мое лицо! Надувшись, я не стала ничего отвечать и решила, что лучше буду наслаждаться тишиной.

Но тишины не случилось. Стоило менту отсмеяться, как вмешался сидевший справа от меня бомж. Оказалось, что он – тот самый мужик, балаболивший со мной из соседнего бака, а до этого по недоразумению навалившийся на меня же. Значит, не сумел он удрать от стражей порядка.

– Ну ребятки-и, отпусти-ите! – канючил знакомый мне голос. – Зачем вам лишняя морока? Мы ведь, между прочим, с драчунами этими не тусовались!

– Заткнись! – рявкнули оба, а я с благодарностью уставилась на бомжа. Ведь как оказалось: я просила только лишь за себя любимую, а он вона как – за обоих. Неплохой, стало быть, мужик, да и воняет от него не так уж противно.

Привезли нас в отделение. В сопровождении четверых полицейских мы – два алканавта, бомж и я – стали плутать по темным коридорчикам с давно облупившейся краской на стенах. Здание было ровесником Наполеона, вернее было бы, если бы он дожил до наших дней, и полтора века нуждалось в ремонте, что, конечно, оправдывало состояние стен. Нас втолкнули в кабинет, где за столом сидел представительный мужчина лет сорока пяти. Увидев наш конвой, мужчина им кивнул, а тот мент, что обозвал меня собакой, рванью и бомжом, принялся докладывать:

– Вот. Привели, товарищ подполковник. Эти двое дебоширили. – Он указал на заплывшие фингалами и опухшие от неоднократных попоек физиономии мужиков. – Не раз уж жалобы поступали. А эти рядом находились, поблизости. Документов при себе не имеют.

– Так! – рявкнул подполковник сердитым голосом, будто и без того не было ясно, кто здесь главный, и начал командовать, решая тем самым наши судьбы. – Первых в вытрезвитель, а этих в камеру до выяснения личности.

Услышав слово «камера», я остолбенела. Меня собираются посадить в «обезьянник»! К бомжам, алкашам и, может, даже преступникам! В голову полезли ненужные воспоминания о том, что, по рассказам папы, творится в женской тюрьме. Да я и без него это знала по книге Сидни Шелдона «Если наступит завтра». Но книга – книгой, лекция – лекцией, а ведь со мной это все взаправду происходит. Вот на руках моих защелкиваются наручники, и ведут нас с бездомным другом, жутко сказать, по камерам.

– Тебя как звать-то? – по дороге проявил интерес «коллега», идя со мной нога в ногу и временами оглядываясь на конвоиров.

– Юля.

– А я Васька. Кстати, мне всего двадцать пять. А выгляжу, наверно, на полтинник.

– Да ну что ты! – тактично отозвалась я, хотя Василий не был так уж далек от истины, лет на пятнадцать, не больше.

– Да что я, не знаю?!. А тебе сколько?

– Восемнадцать, – вздохнула я.

– У-у, вообще молоденькая. Не место тебе здесь… Хочешь, поведаю тебе свою историю? Жил я, значит…

– Заткнись! – гавкнул один из сопровождающих. – А то по шее схлопочешь! – Поэтому дальше мы шли молча.

Нас привели к дежурному, тот спросил об астме и язвах, которых у нас, к сожалению, не было, а также велел отдать ему шнурки и все металлические предметы. Последних у меня не водилось, а шнурки из кедов пришлось вытаскивать. Вот бред! Неужели это все со мной происходит?!

– Я имею право сделать один телефонный звонок! – вспомнила я свои права благодаря книгам и кинофильмам.

– Телефон не работает, – грубо ответил дежурный, и, как мне показалось, наврал.