Первая мрачная ночь

Я перевернулась на спину и со всей силы заехала Вадиму пяткой в глаз. Тот на время нейтрализовался, что позволило мне встать на ноги и вбежать на второй этаж.

– Диего! Спаси, за мной… Нет, не так, – вслух исправилась я, решив, что художнику так же важен гоняющийся за мной маньяк, как и голодающие дети Африки. – Пожар! Пожа-ар! – что есть мочи завопила я.

Диего так и не отозвался, а вот Девочкин – очень даже. Встал на ноги, сплюнул кровью, отряхнулся, поднял выпавший из рук топор и начал медленно подниматься. Глаза лихорадочно блестели, губы беспрестанно выдавали:

– Юля-а… моя-а… Юля-а… – и так без конца. От этого невменяемого шепота душа уходила в пятки.

– Диего, открой! Я знаю, что ты здесь! – перешла я на визг, от которого у самой уши заложило, и обратилась к психу с топором: – Послушай, что тебе от меня надо? – Он спокойно поднимался себе по лестнице, мирно так покачивая топориком. – Если ты маньяк, то так и скажи. Нечего мозги пудрить: «Юля… моя…» Стоп, а кто же тогда тот тип в плаще? – Ему оставалось несколько ступенек. Ему или мне? – Ах, я поняла! Ты и есть тот самый Плащ!

Внезапно Вадим Дмитриевич сорвался с места и резко на меня побежал, как бык на красный платок.

– А-а-а-а! – выдала я и понеслась вперед по коридору, думая приткнуться в первую попавшуюся комнату и забаррикадироваться там до прихода подмоги, и в целях выполнения этого спасательного плана толкала каждую дверь. Открылась только комната Петровых, где я уже была несколько минут назад. Влетев в нее, тут же задвинула шпингалет. Подошла к комоду и, опершись на него ладонями, уставилась в зеркало. Боже, на кого я похожа? Волосы дыбом, заколку где-то посеяла, взгляд безумный, зубы сверкают.

Услышав за дверью шорох, я слегка посторонилась, чтобы иметь возможность наблюдать вход в отражении в зеркале, не теряя при этом из виду свое измученное лицо. С каждым новым шевелением ручки оно все сильнее белело, а глаза выражали все больше животного ужаса. Неожиданно все стихло. Я недоверчиво обернулась на дверь, отвернувшись от зеркала. Тут в дверь с той стороны с жутким грохотом вонзился топор – в то место, на котором держался шпингалет.

Ответив на этот поступок криком, я могла лицезреть, как лезвие топора осторожно вынули из дерева, и через секунду от мощного удара дверь хрустнула и приоткрылась. В дверном проеме возникла грустная маньячная физиономия: запыхался, бедный.

– А, – устало и безысходно сказала ему я. До сих пор гадаю, что означало это «а», наверно, укороченный вариант от длинного восклицающего «А-а-а!», просто не было ни сил, ни желания его произносить.

– Вот тебе и «а», – вдруг совершенно нормальным человеческим голосом изрек Девочкин и замахнулся топором.

Я перестала всячески реагировать на происходящее, попросту спокойно стояла и смотрела, как он не спеша, шаг за шагом приближается ко мне, как будто видя нас на экране телевизора и не веря, что десятая или какая там по счету жертва в реальности – я и что это мое расчлененное с выколотыми глазами тело будет демонстрироваться по всем телеканалам, каждым кадром вводя в долгий ступор моих родных и близких.

Внезапно он опустил топор, а свободной правой рукой (очевидно, он левша, и сейчас я вспомнила, что ложку он действительно всегда держал левой рукой. Ну почему я раньше не замечала?) схватился за мою майку и дернул так, что бедняжка разорвалась от и до.

– Это была моя любимая! – разозлилась я и из чувства мести попыталась попасть ему ногой в известное место, да промазала.

От этой выходки маньяк рассвирепел, схватил меня за волосы и, немного потаскав из стороны в сторону, как делает акула, пытаясь урвать себе кусок человечинки, пребольно припечатал лицом о то самое зеркало, чуть не сломав мне нос. Я отчаянно взвыла, тут-то и появился Он. Мой спаситель, мой принц, мой хитрый Хрякин.

Услышав еще полминуты назад, как он внизу зовет меня, я лелеяла в душе надежду, что он спасет свою девушку, посадит на белого коня и увезет в волшебную страну, где мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день. И вот он здесь. Стоит возле разломанной двери в комнату Петровых и бормочет:

– Что за черт…

Наконец Вадим выпустил мои взлохмаченные волосы и повернулся к Николаю. Увидев топор, Хрякин машинально отпрянул, но уже через две секунды храбро ринулся в бой. Они сцепились, но поскользнулись на гладком паркете и теперь уже, не удержав равновесия, дрались на полу. Я судорожно прикрывалась ошметками майки и продолжала отрицать для себя реальность происходящего, время от времени вскрикивая, когда Колина рука, схватившая деревянное основание топора, казалось, ослабевала, тогда и без того малое расстояние от лезвия до его правильного, красивого лица неумолимо сокращалось. Но силы были равные, поэтому уже через мгновение Хрякин оказывался наверху, и в таких случаях я боялась только того, как бы он ненароком не прибил душегуба и не загремел за эту мразь в тюрьму.

Пришла в себя я, лишь услышав с первого этажа громкий голос:

– Эй, хозяева! Есть кто-нибудь дома?