Первая научная история войны 1812 года

Далее. Фарфоровая севрская мануфактура обрела имя «императорская» — и получала крупные заказы как для дворцов Наполеона, так и для дипломатических подарков (и в моей личной коллекции хранятся восхитительные предметы с маркой Севра именно 1812 г.). Лионские ткачи, которые оказались на грани разорения, были энергично поддержаны первым консулом, а затем императором — и снова стали обеспечивать первоклассными изделиями дома разных стран Европы. Живописцы получили заказы как от императора, так и от многих семей его маршалов, министров и прочих нотаблей: так появились выдающиеся произведения в стиле ампир. Именно в этом и есть главное отличие французской революции от революции русской. Во Франции хаос был вскоре обуздан: там сумели пойти по пути созидания, смогли закрепить и сочетать все завоевания свободы с уважением к частной собственности. А есть собственность — значит, будут и обеспеченные, богатые люди; будут богатые — найдется и частный заказ на искусство, начнется конкуренция между художниками. Появится планка общественного вкуса! Это и есть нормальное существование общества. К 1812 г. дворцы Наполеона блистали выдающимися произведениями искусства — оставалось только наслаждаться всем этим, а не воевать в некомфортных условиях полевой жизни. Эпоха 1810 — весна 1812 гг. в континентальной западной и центральной Европе — вообще навевала беззаботное настроение, хотя в метафорах иронически чувствовался мотив борьбы. Подобное отчасти отразилось и в музыке. Так, Джакомо Мейербер (Giacomo Meyerbeer, урожд. Якоб Либман Бер: 1791–1864) создал ораторию «Бог и Природа» («Gott und die Natur», 1811), а скрипач и композитор Луи (Людвиг) Шпор (1784–1859) сочинил «Поединок с возлюбленной» (Der Zweikampf mit der Geliebten, 1811). Но вернемся к теме готовящегося к войне и страдающего от сексуальной нереализованности русского царя.

III

Поинтересуемся: какая из сторон будущего конфликта первой начала организацию разведки и шпионажа в тылу намечаемого противника? И снова инициатива этой агрессивной деятельности против своего союзника принадлежала России: шпионов внедряли во французский штаб и ранее, но как разветвленная система все начало действовать с 1810 г. Разведку курировал лично военный министр М.Б. Барклай де Толли. Ее можно подразделить на стратегическую (руководители — А.И. Чернышев в Париже, Ф.В. Тейль ван Сероскеркен (1772–1826) в Вене, Р.Е. Ренни (1778–1832) в Берлине, В.А. Прендель (1766–1852) в Дрездене, П.Х. Граббе (1789–1875) в Мюнхене и т. д.) и тактическую (работу в пунктах вблизи границы осуществляли подполковник М.Л. де Лезер, майор Врангель, капитан И. Вульферт, полковники И.И. Турский и К.П. Шиц и др.).⁴⁷ Для поклонников «русской исконности» замечу: практически все эти военные были иностранного происхождения — голландцы, шотландцы, немцы — только не русские. Именно их талантам и образованности Российская империя обязана получению важнейших сведений.

Русским был только А.И. Чернышев. Этот красивый и ловкий молодой офицер был послан Александром под видом курьера личных писем к Наполеону и втерся в доверие к императору французов. Однако истинной его задачей был подкуп чиновников военного ведомства Франции, а когда это уголовное преступление было раскрыто, разразился скандал. На эту историю обратил внимание еще Е.В. Тарле: «Наполеон был весьма раздражен раскрывшимся шпионажем. Министр иностранных дел герцог Бассано написал 3 марта 1812 г. очень ядовитое письмо русскому послу князю Куракину: „Его величество был тягостно огорчен поведением графа Чернышева. Он с удивлением увидел, что человек, с которым император всегда хорошо обходился, человек, который находился в Париже не в качестве политического агента, но в качестве флигель-адъютанта русского императора, аккредитованный (личным. — Е. Т.) письмом к императору, имеющий характер более интимного доверия, чем посол, воспользовался этим, чтобы злоупотребить тем, что наиболее свято между людьми. Его величество император жалуется, что под названием, вызывавшим доверие, к нему поместили шпионов, и еще в мирное время, что позволено только в военное время и только относительно врага; император жалуется, что шпионы эти были выбраны не в последнем классе общества, но между людьми, которых положение ставит так близко к государю“».⁴⁸