Первая научная история войны 1812 года

Поэтому у нас есть Наполеон, помнящий тысячи имен солдат, офицеров, чиновников, лично и досконально проверяющий счета империи, населяемой 44 миллионами жителей (учитывая страны-сателлиты — до 76 млн), преобразующий все области жизни государства и общества, владеющий всеми литературными стилями (он автор романа «Клиссон и Евгения», написанного в духе сентиментализма, строгих юридических кодексов, научных трудов по геометрии, математике и истории, исторических и военных сочинений, воззваний, сотен журналистских статей и политических памфлетов и т. д.), провидящий историю вперед на сотни лет — и есть жеманный бездарь с плохой памятью Александр, есть М.И. Кутузов, о котором можно сказать лишь, что он был алчен, ленив, хитер и хорошо образован (знал языки и основы военного дела восемнадцатого века). Морфология мозга, по моему убеждению, проявляется не только при непосредственном секционировании препарата медиком или нейрофизиологом, но и по результатам деятельности этого мозга в жизни (по всей вероятности, по деятельности даже виднее…).

Для лучшего понимая вышесказанного, я советую обратиться к трудам В.П. Зворыкина, И.Н Филимонова, Е.П. Кононовой и С.В. Савельева (совершенно уверен, что для моих коллег по теме 1812 года эти имена абсолютно неизвестны).⁸ Ну а еще до открытий нейрофизиологов двадцатого века Иоганн Вольфганг Гёте (1749–1832) так выразил свое мнение о Наполеоне (с которым встречался лично в Эрфурте): «Свет, озарявший его, не потухал ни на минуту; вот почему жизнь его так лучезарна. Мир никогда еще не видел и, может быть, не увидит ничего подобного».⁹ И эта оценка исходила не только от титана литературы, но и от ученого: я напомню, что Гёте был еще и ученым-естествоиспытателем.

Нам был так важен широкоформатный экскурс в мировую историю еще и потому, что Наполеон мыслил именно подобными категориями и величинами: только с этих позиций мы можем понять, что им двигало до, во время и после войны с Россией, равно как и оценить смысл и итоги произошедшего.

II

Теперь нам следует обратиться к принципиальному вопросу: каковы хронологические рамки того, что по инерции мои предшественники называли «войной 1812 года»? Об этом не задумался ни один мой коллега, но, с юридической и оперативно-тактической точки зрения, боевые действия, начатые 24 июня 1812 года, логически (пусть и временно — в Истории все диалектически «временно») завершились лишь 4 июня 1813 года. Тогда после ряда сражений-побед Наполеона союзники по 6-й антифранцузской коалиции заключили с ним перемирие. До этого дня бои с разной интенсивностью продолжались и никаких соглашений между Францией и Россией заключено не было! Это была единая война — и не так важно, кто был при армии (Александр I покинул армию в начале кампании 1812 г. — и во фронтовой полосе действовали М.Б. Барклай де Толли, а затем М.И. Кутузов; после отъезда Наполеона в Париж Великой армией командовали Иоахим Мюрат и Эжен де Богарне).

Важны официальные международные договоренности, также необходимо учитывать цели сторон перед началом кампании. Для Наполеона они заключались в том, чтобы сначала не допустить неожиданную агрессию России на территорию Герцогства Варшавского, затем перед ним встала задача удачно сразиться с русской армией, чтобы Александр пошел на перемирие или мир (как это было, к примеру, после Фридланда). И Наполеон получил перемирие — но после множества нанесенных врагу поражений (под Смоленском, при Бородино, при Малоярославце, в боях под Лютценом /Люценом/ и Бауценом). Таково было неуемное маниакальное желание русского царя проливать кровь своих солдат за собственные амбиции — одного поражения ему было мало. Целью же Александра была война против Наполеона сама по себе. Поэтому он еще в 1811 г. отдал приказы армиям к выступлению (которые, как мы помним, потом отозвал), поэтому отверг мирное предложение Наполеона, присланное перед началом кампании 1812 г., поэтому не ответил на все мирные предложения Наполеона-победителя в сражениях во время боевых действий 1812 г., поэтому вопреки здравому смыслу, вопреки интересам своего народа, вопреки просьбам М.И. Кутузова, вопреки обещанию, данному им самим в Манифесте (изданным в первые дни военных действий), вопреки своему разрекламированному имиджу «христианина», Александр не положил оружия на границе России — а пошел воевать в Европу. Именно поэтому в 1812 году ничего не заканчивается!