Первая научная история войны 1812 года

Знаменитый современник событий и крупный историк Л.А. Тьер (1797–1877) отмечал и такой источник возникновения инфекций: «Следовало покончить и с другой неприятностью на дорогах — с непогребенными останками людей и лошадей, заражавшими воздух, особенно после наступления жаркой погоды. В Италии и Германии, странах густонаселенных, как только после боев или по любой другой причине появлялись трупы, их спешили захоронить сами же местные жители. Но здесь поселения находились на расстоянии пяти — шести, а порой и десяти лье друг от друга, и такого рода заботы полностью игнорировались…»⁸⁵ Еще в 1939 году советский исследователь И.А. Кассирский в своей на сегодняшний день совершенно забытой книге о Главном хирурге армии Наполеона Ж.Д. Ларрее писал: «Однажды уже болезни выгнали армию Наполеона из Сирии. В его поражении в России болезни также сыграли очень важную роль. …От больших переходов по плохим дорогам, из-за недостаточно хорошо поставленного продовольственного снабжения у солдат появилось утомление, развились желудочно-кишечные болезни».⁸⁶ Вюртембергский офицер армии Наполеона Генрих фон Фосслер вспоминал: «Если принять во внимание усиленные марши, которых в то время было много, затем ужасные проливные дожди, постоянно сменявшиеся удушающей жарой; если также не забывать о глубоких песчаных и ухабистых болотистых дорогах… то не вызовет удивления, что уже на второй или третий день после перехода через Неман начались разные болезни, сначала у пехоты, а несколько дней спустя они появились и у кавалеристов. Это были прежде всего диарея, малярия и нервная горячка (сыпной тиф)».⁸⁷

Серьезный специалист по армии Наполеона в 1812 году, русский историк А.Н. Попов подсчитал, что от Немана до Витебска армия Наполеона потеряла около 135 тыс. человек небоевыми потерями! При этом убитыми, раненными, пропавшими без вести и т. д. было не более 15 тысяч!⁸⁸ К примеру, есть точные данные состояния 3-го армейского корпуса (маршала М. Нея): в начале кампании 1812 г. в нем состояло 35 957 чел. (см. подробное уточненное расписание в соответствующей главе), 15 июля — уже 30 571 чел., а 20 июля — только 25 760 чел.!⁸⁹ И это практически вообще без всякого серьезного столкновения с неприятельской армией: только небоевые потери отставшими и больными.

Цифры и документы неоспоримо свидетельствуют о том, что военная сторона кампании, деятельность русской армии были совершенно незначительными. Все наши представления о 1812 годе до сих пор находятся под властью эффектных полотен, которые цари заказывали иностранным художникам (от Дж. Доу до П. Хесса и т. д.), а также пропагандистских мифов, внедренных в бессознательное масс разного рода «манифестами» и сочинениями, выполненными «по Высочайшему повелению».

Анализируя различные первоисточники, доктор исторических наук, профессор Н.А. Троицкий, пришел к выводу: «Все, о чем здесь сказано, приводило к росту болезней, которые косили ряды „Великой армии“ сильнее, чем все виды неприятельского оружия».⁹⁰ Таким образом, с исторической и научной точки зрения, было бы гораздо честнее написать и повесить в Военной галерее Зимнего дворца портреты не русских генералов, а тех, кто реально нанес ощутимые потери армии вторжения — это: грамотрицательные палочковидные бактерии, паразитические одноклеточные плазмодии (Plasmodium) и внутриклеточная бактерия-паразит риккетсия (Rickettsia). Представляю, как эффектно их мог бы изобразить Джордж Доу! В принципе, для обозначения высокой роли бактерий в деле сохранения крепостного рабства им можно было бы пририсовать эполеты и даже награды…

С.М. Соловьев называл российские пространства «океаном земли». С каждым днем и новым переходом ситуация усугублялась. Физиологические проблемы касались всех представителей животного вида. Генерал Э.М. Нансути в ответ на упрек И. Мюрата (правильнее произносить «Ж. Мюра», но для удобства читательской аудитории я временно перемежаю эти два варианта — вместе с указанием об этом) в недостаточной силе кавалерийских атак констатировал: «Люди могут идти без хлеба, но лошади без овса — не в состоянии. Их не поддерживает в этом любовь к отечеству».⁹¹ Еще до занятия Витебска пала половина лошадей.⁹² Замечу, что Мюрат был великолепен в атаке, он обладал безрассудной храбростью, харизмой и смекалкой, но во многих бытовых вопросах обхождения с кавалерией маршал допускал серьезные просчеты: он часто не обращал внимания на усталость и снабжение лошадей, что еще усугубилось особенностями проблемного региона кампании 1812 года.