Первая научная история войны 1812 года

Но и это еще не вся правда: Л.Л. Беннигсен оказался прав — армия была полностью деморализована, дезертирство и мародерство увеличилось в разы, многие предались пьянству и остались в сданной Наполеону Москве. Ростопчин свидетельствовал: «Солдаты уже не составляют армии. Это орда разбойников».³⁶⁶ Адъютант и апологет М.И. Кутузова А.И. Михайловский-Данилевский подтверждает: «Побеги солдат… весьма увеличились после сдачи Москвы… В один день переловили их четыре тысячи».³⁶⁷ Это что же получается: из 52 000 только в один день насчитали 4 000 дезертиров?! Для их поимки как раз и необходима вся оставшаяся армия — на сопротивление Наполеону солдат не найдется! И вот все это пропагандисты предлагают называть «отечественной» войной?

А теперь вернемся к «военному» совету в Филях. Имея в виду все вышеперечисленное, мы должны сделать однозначный вывод: если бы Кутузов нашел в себе желание, профессионализм и талант дать бой, то потери от него уж точно не превышали бы упомянутые. Более того: Москва бы не была планомерно подожжена и уничтожена Ростопчиным: то есть, в самом неудачном случае, пострадал бы лишь один из пригородов. А если бы Кутузов нашел в себе те таланты, которые пытаются ему приписать псевдопатриотические пропагандисты, то он мог бы и выиграть сражение (такого в исторической реальности не произошло: оба генеральных сражения своей жизни — Аустерлиц и Бородино — Кутузов проиграл, но, так сказать, помечтать-то мы можем). И в этом случае Наполеон оказался бы в очень тяжелом положении: без провианта (который он вдоволь получил в Москве), без долгожданного отдыха в городе его армия стала бы почти недееспособной, а политические последствия известия о поражении ускорили бы отпадение Австрии и Пруссии — и события 1814 года могли бы произойти уже в 1812 году.

Если вы хотите серьезно понимать историю, вам необходимо изучать личность тех, кто в ней действовал. Человек из восемнадцатого века, Кутузов, уже воодушевился эффектным образом «спасителя отечества» (он сам себя так называл в беседе с адъютантами еще до ухода Наполеона из России): он прекрасно понимал, что новая битва — это трата личного здоровья и вероятный новый позор поражения. А зачем: если скоро зима и извечная надежда на «авось»? И к чему что-то пытаться предпринять, если основная часть населения (крепостные рабы) и так терпят все лишения? А если местами и бунтуют — так можно послать карательный отряд (чем Кутузов и занимался в Тарутинском лагере). Также М.И. Кутузов видел насквозь маниакальное стремление Александра продолжать войну, не гнушаясь никакими жертвами среди своего народа. Эстафеты с новостями (в том числе об оставлении Москвы) в ту эпоху доходили долго (а потом еще надо переспросить и доставить ответ на ответ): командующему русской армией всего-навсего нужно было дождаться заморозков (а это всего 2–4 недели) или просто того, чтобы Наполеон осознал манию царя — и элементарно ушел бы победителем, который не добился мира от неадекватного рабовладельца. Но, если Наполеон уходит — значит, Кутузов как бы автоматически без всякого труда становится «спасителем»! Понимаете, в стране с такой территорией, климатом и рабски терпеливым населением совершенно необязательно иметь полководческий, государственный или менеджерский талант. Природа свое дело сделает, а пропаганда «отшлифует». Если надо пожертвовать «древней святыней-Москвой» — значит, быть тому: тем более что собственностью Кутузов в этом городе не владел…

Тем не менее, сдача М.И. Кутузовым Москвы стала в ощущениях россиян-свидетелей событий настоящей катастрофой, полным крахом всего, позором — а вовсе не тем незначительным и даже весьма положительным (чуть ли не «полезным для здоровья»…) актом, как о том можно подумать, почитав отечественные учебники и литературу. «Какой ужас!.. Какой позор!.. Какой стыд для русских!» — писал генерал Д.С. Дохтуров.³⁶⁸ «Вечный стыд» — записал П.А. Вяземский.³⁶⁹

Будущий декабрист П.С. Пущин сообщает о том, что известие об оставлении Москвы вызвало в армии «всеобщее негодование и ропот».³⁷⁰ Солдаты открыто выражали ненависть и презрение к Кутузову, многие вопрошали и публично: «Куда он нас завел?».³⁷¹ Сие было действительно болезненно, ведь в 1812 году большинство простых россиян считали именно Москву «подлинной столицей».³⁷²

Но не праздным, по моему мнению, станет и такой вопрос: в Москве числилось 275 547 жителей,³⁷³ если бы хотя бы часть из тех, кто был мужеского пола и в относительно «строевом» возрасте, нашел в себе желание сопротивляться неприятелю, то уставшей и голодной армии Наполеон (менее 100 тыс. чел.) пришлось бы несладко (и без участия регулярной русской армии). Но никакой борьбы не произошло: большинство оставило «родное пепелище», а меньшинство просто сосуществовало с иностранной армией 36 дней.