Первая площадка (полигонные зарисовки)

Сквозь сон слышу голос солдата и его спокойный вопрос: «Товарищ капитан, а это не наш поезд стоит?» Сон как рукой сняло. Смотрим, действительно, стоит поезд. Спрашиваем: «Откуда пришел?». «Оттуда», – и показывает направо. «Давно?» – «Нет, минут двадцать». – «Какого же кляпа ты до сих пор молчал?!» – и, уже не слыша его ответа, бегом несемся в кромешной тьме вдоль поезда к тому месту, где должен стоять наш вагон. Ужас, охвативший нас, был вполне объясним. Ведь мы знали, что Людмила везет ворох всякого рода вещей и ей одной с этим ворохом не справиться. Кроме того, вагон до станции Сары-Шаган был последним в составе, и его на этой станции отцепляли и отгоняли на запасный путь. Хорошо, что хоть поезд еще стоит, но в голове мелькают жуткие сюжеты.

Подбегаем к вагону и видим такую печальную картину: на земле сложена груда из коробок, сумок, ящиков, и посреди этой груды стоит, съежившись, маленький человечек, которого, едва успевает прошептать: «Где же вы были?» – я заключаю в свои объятия. Мы начинаем тут же оправдываться, что виноват наш бестолковый водитель, хотя мы здесь уже торчим почти целых три часа. Но это было уже совсем не важно. Важно другое: родненькая моя добралась нормально и попала в мои объятия, из которых не могла, да я так думаю, и не хотела, вырваться в течение почти сорока лет.

Под утро мы прибыли в свою часть, и началась наша совместная жизнь в отдаленном гарнизоне в самом центре казахской степи. Много лет спустя, когда я чем-то «допекал» Людмилу, она непременно напоминала мне: «О чем ты говоришь? Я, как декабристка, поехала за тобой вон в какую Тмутаракань!» Поэтому иногда, чтобы ее повеселить, я использовал обращение типа: «Ну, что скажешь теперь, декабристка?»

Жизнь в закрытом гарнизоне, да еще на краю света, идет по замкнутому циклу «работа – дом – клуб». Я понимал, что Людмиле трудно входить в этот армейский круг, и старался как-то разнообразить ее жизнь. Приходя с работы, я ей выкладывал все последние новости. Поужинав, мы шли гулять в направлении местного аэродрома. Хотя про аэродром, наверное, слишком громко сказано. Просто это была грунтовая посадочная полоса и при ней радиостанция с небольшим расчетом. Правда, самолеты, особенно в первые годы, прилетали довольно часто, практически каждую неделю, и даже зимой. Повеселее стало, когда приехала жена Виктора – Светлана. Мы с Виктором женились почти в одно время, в 1964 году, но Света приехала несколько позже. Ей надо было закончить какие-то институтские дела. В выходные дни мы вместе уходили в степь, организовывали импровизированные пикники, брали с собой спортивное оружие, мелкокалиберные пистолеты и винтовки, соревновались и учили стрелять своих жен. Это, естественно, было в летнее время.

Прогулка с детьми в районе Первой площадки

Зимой самым интересным развлечением всех жителей гарнизона были хоккейные матчи, которые мы организовывали в воскресные дни. Сами офицеры заливали каток, тщательно готовились к матчу, две команды формировались произвольно, но сражения на льду велись нешуточные. Посмотреть игру собирался весь гарнизон, включая женщин и детей. Наши жены тоже не отставали и активно болели за нас. Я тогда неплохо играл в хоккей (еще в школе имел первый разряд по хоккею с мячом). Из культурных мероприятий было только кино, смотрели не столько кинофильмы, сколько киножурналы, поскольку кинофильмы меняли редко и из военпроката привозили такую лабуду (второй раз вынужден это подтвердить), что смотреть ее не было сил. Только там мы узнали, что в Союзе выпускается очень большое количество фильмов, но далеко не все идут на широкий экран, поскольку смотреть их все равно никто не будет. А все барахло сплавляли в военпрокат. Несколько позже Володя Романовский организовал небольшой инструментально-вокальный ансамбль, который иногда давал концерты и играл на танцах в нашем клубе. Мы с Людмилой на танцы не ходили, как-то не тянуло нас, нам больше нравилось быть вдвоем.

Перед хоккейными разборками!