Первая после бога

И в один совсем не прекрасный день с женой приключилась такая неприятная штука, как инсульт. Так она и оказалась в нейрохирургии. Кстати, с весьма призрачными шансами на выздоровление: преклонные лета, анамнез, отягощённый возрастными болячками, да и госпитализация не прошла гладко — упустили «золотой час»[22].

Господин Штейлер болезнь супруги принял близко к сердцу и через сутки оказался в кардиологии, тоже не с самым приятным, но гораздо менее фатальным диагнозом. Но дело не в его болезни, а в том, что он непременно желал поддержать жену. И вместо того чтобы лежать и спокойно лечиться, дедушка начал изыскивать способы хотя бы одностороннего общения с любимой. Ведь к жене его, понятное дело, не пускали. Собственно, такого пациента с постели вообще никуда не пускали, даже в туалет.

Но настоящий мужчина выход всегда найдёт. Растопив ледяные сердца сестричек рассказами о долгой и неимоверно счастливой семейной жизни, Штейлер уговорил девушек передать супруге послание. С условием, чтобы оно было зачитано вслух. Вот и…

— С выражением зачитано? — поинтересовалась Кассел, дослушав слёзную историю.

Внятного ответа доктор не получила. Зато заработала несколько весьма неприязненных и очень красноречивых взглядов. Кажется, с диагнозом «сердца нет» тут согласны были все. Хотя это и противоречило медицинским аксиомам.

— Хо-ро-шо, — тяжко вздохнула Кассел, буквально шкурой чувствуя, как её засасывает болото милосердия. Неприятная штука и для карьеры вредная. Но избавиться от неё никак не получалось. — Вы мне одно объясните: почему анализы? Записку передать не проще?

— Это я виновата, — как школьница подняв руку, застенчиво пискнула интерн. — В смысле, это моя идея. Подумала, что если нас застукают, как мы… Ну, то есть, когда мы… Вернее…

— Если вас застукают за выразительным чтением любовных посланий над пациенткой, находящейся в коме? — помогла найти нужную формулировку добрая Дира.

— Ну да, — покраснев, как помидор, согласно мотнула белыми кудряшками диво. — Вот если нас застанут, то… неудобно получится. А так: анализы и анализы, фамилии совпадают. Сестрички в кардиологии, когда их получают, дают господину Штейлеру на задней стороне письмо написать. Потом сюда передают. И мы… читаем. Говорят же, иногда такие больные всё слышат и даже возвращаются.

— Класс! — восхитилась Кассел. — Высший бал за изобретательность.

— Да мы бы вечером всё обратно вернули! — подняв на доктора огромные, синие, как небо и налитые влагой, как переполненный вешними водами пруд, глаза — то есть, собираясь разреветься, поклялась интерн.

— Молодцы! — похвалила Дира сразу всех. — Очень ответственный подход к делу. Так, старшей сестре задание: подробно, просто детально объяснить персоналу, что может случиться, если задержать результаты анализов. Всем остальным: записки из кардиологии передавать разрешаю, читать их тоже. Да хоть псалмы пойте. Но никаких идей с нелегальной доставкой сюда больных из других отделений!

Судя по вытянувшимся лицам, предупреждение оказалось своевременным. Были, были идеи притащить дедушку к жене на свидание!

— Р-романтики! — рыкнула Кассел, разворачиваясь на каблуках.

— А сама-то что? Сама вон парня по ручке поглаживала, да балакала с ним! — злобно прошамкала бабка.

Оказывается, представление без зрителей не обошлось — все пациенты, способные ходить, хоть и в сторонке собрались, но прислушивались жадно.

Дира не сразу поняла, чего это на неё старушка ополчилась. Только в ординаторской до доктора дошло: ведь ещё в реанимации обещала больной взамен возможности наслаждаться голым Варосом бойких и на всё готовых старичков. Получается, обманула. Со старичками, а тем более бойкими, в отделении сейчас наблюдался острый дефицит.

* * *

До конца смены ещё полтора часа оставалось, и возможность спокойно посидеть на диванчике появилась, а желание послать всё в Хаос становилось почти нестерпимым. Как-то иначе Кассел себе дежурства в отделении представляла. Или забылось за давностью лет? Всё же в операционной и реанимации поспокойнее. А тут вроде ничего толком и не сделала, но устала, как ящер ездовой.

Нет, общение с людьми напрямую явно не её стихия.

— И всё-таки вы неправы! — робко, но решительно подал голос один из тех, с кем Дира предпочитала контактировать исключительно посредством скальпеля.

— В чём? — лениво уточнила врач, привычно сбрасывая тапки и ноги вытягивая.

— Вот в том, что сегодня было, — интерн отодвинула в сторону карты, которые до этого прилежно, а, главное, молча заполняла. Сцепила руки в замок, глядя на Кассел по-птичьи, искоса. — Нам говорили, что врач должен быть человечнее. Что уже при виде жёлтого халата больному должно становиться легче. И я считаю это правильным!

— Если пациенту стало легче при виде жёлтого халата, то он не больной, а симулянт, — едва сдерживая зевоту, проворчала Дира. — Помогать должно лечение. Кстати, меня давно интересует этот вопрос, да всё никак случая уточнить не было: а человечнее — это как? То есть, я должна с каждым посидеть, за ручку подержать, по головке погладить? О здоровье его собачки расспросить?