Первая после бога

Но жизненные трудности закаляют характер. А вот не собирающиеся уменьшаться горы недооформленных карт раздражают.

Дира откинулась на спинку стула, сцепила руки на затылке в замок, потягиваясь, запрокидывая голову. И едва вместе со стулом не свалилась, увидев в ординаторскую зашедшего — даже за стол схватиться пришлось.

— Извини, я задержался, — покаялся Март.

Ну, точь-в-точь муж любимый, собиравшийся супругу после работы встретить, да припозднившийся на полчаса. И вправду, какая разница: тридцать минут или два месяца? Обещал же к середине лета вернуться, а дело уже к осени шло.

Не то чтобы Дира его ждала. Честно говоря, она успела себя убедить: седой никогда больше на её горизонте не появится. На том и успокоилась. А тут нате вам, явление!

Нейрор прикрыл дверь, прошёл внутрь, едва не снеся плечом покачнувшуюся вешалку, уселся на диван. Облокотился о колени, растёр лицо — видно, что устал. И непросто после чересчур напряжённого дня. Застарелая такая усталость, привычная: кожа обожжена загаром, да не пляжным, а грубым багровым. Гладкие, совсем недавно выбритые, щёки запали. У глаз резкие морщины прорезались.

— А ты чего так поздно? — спросил. Голос хриплый, будто сорвал его недавно. — Вроде не на дежурстве?

Кассел в ответ лишь плечами пожала. Ну, не рассказывать же ему про карты, в самом деле?

— Ладно, пойдём что ли?

— В ресторан? — хотела язвительно спросить, а вышло нервно.

— Можно и в ресторан… — протянул Март.

А сам глянул исподлобья почти испуганно. Правильно, какой ему ресторан? В койку бы, да не сладостным утехам отдаться, а на пару суток подушку придавить. И чего, спрашивается, пришёл?

— Времени у меня мало, — словно мысли дирины подслушав, покаялся Нейрор. — Совсем, считай, нет. Понимаю, что в прошлый раз не слишком складно получилось. Только и ты меня тоже пойми: не умею я за баб… за женщинами ухаживать! Многому научился, а вот этому как-то не удосужился.

— Ты же женат был? — хмыкнула Кассел.

— Да что там, женат, — отмахнулся седой. — Как все. «Ой, а ты не успел! Станешь теперь папой!». Ну и чего сопли разводить? Раз так получилось, жениться надо и всё.

— Вроде бы говорил, будто детей нет?

— Да не вышло, не доносила она, — скривился, словно что-то горькое разжевал. — Потом помаялись-помаялись, ну и разбежались в разные стороны.

В этот раз Кассел усмехаться не стала, хоть и нелегко далось. Даже пришлось нос почесать, лицо прикрывая. Как же, серьёзный же человек: мужик сказал — мужик сделал. Интересно, сколько эта будущая-бывшая жена вокруг господина круги нарезала, пока дошла до: «ой, не успел!»? Только, видимо, приз не слишком ценный оказался.

— Послушай, — помолчав и, кажется, изучив свои ладони до складочки, начал Март. — Конечно, глупость вышла. Сначала попробовал нахрапом, а потом пропал, слова не сдержал.

— Да я понимаю, занят был. Работа ответственная.

— Ни Хаоса ты не понимаешь, — Нейрор сжал кулак — тёмно-багровые костяшки побелели почти. — Приходил я, как договорились. Издалека, будто пацан, за тобой следил. Подойти боялся. Знал же, что пошлёшь.

— Ну а раз знал, зачем тогда сегодня заявился?

— Да потому что я и другое знаю! Ты мне подходишь, как… Ну, подходишь, короче, вот так, — Март сцепил ладони в замок, да ещё и потряс ими, будто приветствуя. — Другой такой не найду. Мы же из одного теста слеплены! Точно такая, как я, только девушка.

— Ну, на девушку я уже даже по возрасту не тяну, — Дира зачем-то сдвинула стопку карт в сторону, переложила планшет. — А так всё очень здорово получается: решил, что подхожу и точка. А, может, ты мне не подходишь, не задумывался?

— Я на дурака похож? — хмуро поинтересовался Март. — Мне это спать спокойно не даёт, если хочешь знать. Но как проверить-то, когда ни шанса не даёшь? Просто так воздух сотрясать — подхожу-не подхожу, такой-не такой — ничего не даст. Тут делать надо, а потом смотреть. Как там, в госпитале, помнишь? Ты тоже не рассуждала: на стол — и вся недолга, лишь бы выжил. Сопли потом пускать станем.

— Сейчас речь о выживании не идёт, — Кассел упорно смотрела в чёрное, отражающее только свет лампы да её слишком бледное лицо, окно. — И нормальная жизнь не операция.

— А она есть, нормальная-то жизнь? — Март расслабил ладони, свесил между колен, разглядывая пол. — Скажешь, никогда не думала, как это может быть? Чтоб вот пришёл домой — не просто переночевать, а к себе домой, где именно тебя ждут. И чтоб было, кому рассказать, как устал, как обрыдло всё. И чтоб снег на улице, а тут камин… И собака.

— Ты сейчас про меня или про себя говоришь? — тоже изрядно помолчав, тихо спросила Дира.

— Да в том и соль, что про обоих, — так же негромко отозвался Нейрор.

Окно по-прежнему отражало лишь свет лампы. Никакого тебе камина, клетчатого пледа, чашки чая — здоровой уродливой кружки с пошлым цветком, а не тоненькой фарфоровой чашечки с обязательным блюдцем. И здоровой, лохматой, умилительно-беспородной собаки в стекле тоже не было.

Дверь в ординаторскую распахнулась одновременно со стуком в косяк.