Первая после бога

— Представляю твоё разочарование, когда кончилось и то, и другое.

И вот чего она стоит, беседы беседует? Давно ушла бы! Мало от него за всю «счастливую семейную» наслушалась? А всё равно остаётся. Что это: такой моральный мазохизм или желание до конца убедиться? Только в чём?

— Не представляешь! — сквозь зубы выдавил Ван’Риссель. — Ты просто не в состоянии представить такое. Но речь не обо мне. Возомнила себя гениальным врачом, самостоятельной женщиной? Конечно, легко в это поверить, сидя под крылышком у любимого учителя. Или с ним ты тоже спала?

— С Лангером? — уточнила доктор. — Спала. Я со всеми спала.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — и ведь впрямь верил. По крайней мере, говорил вполне убеждённо. — Только знай, что мужчинам от тебя другого не надо. А что? Симпатичная мордашка, хорошая фигурка. Эдакая экзотическая штучка: независимая женщина! Да и в постели неплоха — я ещё помню. Только ты уже стареешь, дорогая. Что лет через десять делать будешь?

— Спать с мальчиками, — честно призналась Дира.

— На мальчиков денег не хватит, — огрызнулся Меркер. — Тебе ещё полоумную мамашу содержать. А от меня ни монеты не получишь, поняла? С чем пришла — с тем вон пойдёшь!

— Да я и не претендую…

Но Ван’Риссель её больше и не слушал. Дёрнул дверцу так, что едва подол Кассел не прищемил. Ящер рванул с места, от натуги пробуксовывая шпорами на пятках. А доктор там, где была, стоять осталась.

Нет, вслед бывшему супругу она не смотрела и слёз не вытирала. Но всё равно чувствовала себя гадостно. И не потому, что он сейчас ушат грязи вылил. В принципе, имел полное право. Наверное, не слишком приятно, когда к тебе «любовники» бывшей жены являются, чтобы лицо подправить.

За ту девчонку, которая искренне полагала, будто влюблена в мужа-красавца, обида душила. То, чего так и не сбылось, жалко. И, может, надежды, которая подспудно всё-таки тлела. Не на любовь, не на счастье, а чтобы как у всех. Да и годами хранимая верность показалась тяжёлым, а, главное, никому не нужным грузом. Ведь нет-нет, а возникали мысли, что можно попробовать всё заново, только с другим. Но себя же и останавливала.

Вот так живёшь-живёшь, искренне полагая, будто никакие романтические сопли тебя не интересуют совершенно. А потом оказывается: ошибалась. Такая же ты женщина, как и все, доктор С. Неприятно подобное осознавать.

И невольно, хоть и пытаешься отмахнуться, но зудит мыслишка: в чём ещё прав? Уж не всю ли жизнь надумала? Может, и нет никакого хирурга Кассел, а есть только папина дочка да любимица заведующего отделением? Хилер несостоявшийся…

Главное, непонятно, что со всем этим грязно-кисло-горьким делать. Напиться, что ли? Или помолиться? Вдруг ради шутки ответят? Или остаться в больнице на вторую смену, в операционной доказывая, будто ты чего-то стоишь?

Глава семнадцатая. Врачи сначала спрашивают, где болит, а потом туда тычут

Сегодня пришлось после смены всерьёз задержаться. Хочешь не хочешь, а от «бумажной» работы не отвертишься. Точнее, какое-то время и можно делать вид, будто её не существует, спихивая «текучку» на интерна. Только рано или поздно, а настаёт день, когда необходимость разгрести завалы за горло берёт. Не без помощи завотделением берёт-то — не вставь он втык, необходимость бы ещё потерпела. Но вот так звёзды сошлись, что сидеть тебе Дира до полуночи, карты в порядок приводить.

Да ещё с госпожой Варос заболталась. Милейшая женщина, кстати. Непонятно лишь, что в своём муженьке обожаемом нашла. Её послушать, так лучше его и нету: сплошные положительные качества при полном отсутствии отрицательных. Но недаром, наверное, умные люди говорят: каждому своё, любовь зла — полюбишь и гордость империи.

Зато в промежутках между пением дифирамбов супругу, красавица весьма споро и качественно заново собранные материалы перевела. Как только оклемалась немного после операции, так и потребовала себе словари со справочниками. И напропалую чехвостя дирин перевод — правда, старательно ненормативной лексики избегая, — не слишком заботясь о самолюбие предыдущего толкователя, всё перетолмачила. Разом найдя с десяток ошибок, которые и стоили манекену его призрачной жизни.

Так что в подытоге получалось, что жизнь вроде как налаживаться начала. Конечно, если не брать в расчёт адвоката Ван’Рисселя, уже всю душу вынувшего. Заведующего, несмотря на все уверения леди Эр, отвоёванного кресла покидать не собиравшегося. Старшего Вароса, вечно маячившего рядом недовольной и непонятно чего желающей тенью. А после того, как его супругу прооперировали, кажется, и вовсе в больнице поселившегося. Наверное, он в подвале жил, потеснив местных призраков. И младшего близнеца, регулярно устраивавшего скандалы Анет, с неожиданной твёрдостью решившей под каблук блондина загнать. Пёс бы и с ними, со скандалами. Но Рейн же потом к Кассел за моральной поддержкой и сочувствием бегал. А не получив желаемого, обижался.