Первая работа. Испания

Я закрыла лицо руками. Было слышно, как Бенисьо со вздохом поднялся с колен. Я боялась посмотреть на него. Он, наверное, меня сейчас ненавидит!

— И ты прости, — тихо сказал Бенисьо.

Но я так и не убрала рук от лица. А когда наконец решилась это сделать, рядом никого не было. Бенисьо и саламандра исчезли. Только летал по тротуару, подгоняемый ветром, бумажный дракон…

Домой я вернулась зарёванная. Долго искала в кармане ключи, да так и не нашла. Пришлось звонить.

Открыла Марина.

— Что случилось?

Я опустилась на стул возле вазочек.

— Что случилось?!

— Бенисьо предложил мне поехать с ним в Мадрид. Кольцо подарил.

— То есть, — прошептала Марина, — замуж, что ли?

— Ну… не знаю…

— Постой, а ты?!

— Отказалась.

Я не ждала от неё сочувствия. Но я надеялась, что она отпустит одну из своих едких шуточек, и мне станет легче… Вместо этого Марина закричала так, что несчастные вазочки зазвенели:

— Ты с ума сошла?! Ты что натворила! Из-за тебя Рикардо больше не приедет сюда! Он ведь ни разу сам сюда не приезжал, всё с твоим Бенисьо! А раз мы больше не встретимся, то и не поженимся! Из-за тебя!

Я молча смотрела на неё. У меня не было сил её разубеждать, что Рикардо не женится на ней вовсе не из-за меня. Я поднялась и пошла на кухню. Села у стола и обхватила руками голову. Почему мне так больно? Ведь это не мне отказали в замужестве… Выходит, причинять боль — тоже больно. Обжигающе и невыносимо.

Стемнело. Вскоре хлопнула входная дверь: Марина ушла. Пожалуй, и я могу отправиться в свою комнату, в свою келью. Просижу там до рассвета. Вряд ли я смогу заснуть…

Одновременно со мной из-за холодильника кто-то тоже поднялся. Я вздрогнула от неожиданности. Хорхе! Это его силуэт темнел на фоне догорающего в окне вечера.

Он сидел там? Караулил?!

Я попятилась к двери. А он быстро шагнул ко мне и молча схватил за руку. Я попыталась вырваться — не вышло. Хорхе держал крепко.

Крик застрял у меня в горле. Я замахала свободной рукой, как крылом. Свет, свет! Дотянуться до света! Но краем ладони удалось зацепить что-то холодное, острое… Оно покачнулось.

Вазочка!

Я схватила её, замахнулась.

Захотелось, как в кино, треснуть его по башке, так, чтоб рухнул как подкошенный. Но как страшно было в жизни ударить чем-то тяжёлым человека! Так что я изо всех сил толкнула его, как барана, этой вазочкой в лоб. Он дрогнул, попятился. Я опустила руку, в которой сжимала вазочку. Послышался звон. Я прислонилась к стене и нащупала выключатель.

Кухню залил свет.

Хорхе сидел на полу у окна, держался за лоб. В руке у меня была вазочка с ракушкой. То есть уже без ракушки. Оказалось, это она выскочила, покатилась по полу, да ещё и раскололась на две половинки.

Что-то скажет сеньора Рибаль…

Глава 21 Хорхе и его Мария

Смотреть на Хорхе было жутковато. Поэтому я всё глядела на вазочку. Думала, что если бы всё-таки треснула его, то могла бы и покалечить. И меня точно забрали бы в полицию. Приводят — а там Бенисьо. Поглядит, поглядит на меня и подумает: «Э! Да ты преступница! А я на тебе чуть не женился…» (Тот факт, что Бенисьо служит в полиции Мадрида, а не Барселоны, в тот момент мне как-то не вспоминался.)

Хорхе что-то промычал и сделал попытку встать.

— Сиди! — уверенно велела я ему по-испански. — Если встанешь, я позвоню другу. Он работает в полиции.

Сама же осторожно вернула вазочку на место и направилась к выходу, напряжённо вслушиваясь: не вскочит? Не набросится?

— Все вы, Марии, одинаковые! — сказал мне вслед Хорхе.

Я презрительно фыркнула и поспешила в свою комнату. Там захлопнула дверь, поискала, чем бы её забаррикадировать. Комод не подтащишь — тяжёлый. Может, стол? Я прислушалась. Хорхе не пытался вломиться. Тогда я отошла к столу, села на краешек стула и затихла, наблюдая за дверью. На всякий случай вытащила телефон, нашла номер родителей. Может, логичнее, если что, Марине звонить, но родители точно озаботятся тем, чтобы ко мне пришла помощь, а насчёт Марины я не была уверена.

Впрочем, помощь мне, как оказалось, не требовалась. В квартире царила тишина. Я так и сидела на стуле. Старалась не думать о том, что могло бы произойти, если бы я не вырвала руку. О Бенисьо тоже старалась не вспоминать. В общем, единственное, что прокручивалось в моей голове без конца, словно заедающий диск в старом DVD-аппарате, это последняя фраза Хорхе. «Все вы, Марии, одинаковые!»

Я к своему имени отношусь трепетно. И считаю, что все Марии, с которыми я знакомилась в жизни, классные девчонки. Но зацепило меня не то, что Хорхе пренебрежительно отозвался о моём имени.

Хм… А может, он ненавидит всех, кого так зовут? Но за что…

Тут была какая-то загадка. Точно как в кино. Я сначала попыталась о ней забыть. Даже открыла френд-ленту во «ВКонтакте». Но московские события никак не могли меня отвлечь. Дурацкая стена с зачёркнутыми именами не шла из головы. Только вот как узнать правду? Не спрашивать же у Хорхе напрямую.

Хотя… Почему бы и нет, я что, языка не знаю, что ли?!

Я поднялась, разминая затёкшие ноги. Осторожно приоткрыла дверь в коридор. По-прежнему тишина.