Первая работа. Возвращение

Чем больше Катя рассказывала, тем больше мне казалось, что она исполняет какую-то роль, которую решила перед нами сыграть. А мы должны были изображать зрителей в её театре. Больше всего меня интересовало, почему же она не рассказывает о своем шотландском друге. Может быть, он калека? У него, например, нет руки или ноги. А может, он страшный? Катя же не зря принялась рассказывать о фейри, которые живут в тумане. Может, он похож на одного из них?

Бросив осторожный взгляд на Гусю, я достала телефон. Пролистала пару сайтов в поисках героев шотландских мифов и наткнулась на Уриска. Это существо было таким жутким, что люди пугались до смерти. Он был очень морщинистый, с уродливой головой и утиными перьями на спине и шее. Меня передёрнуло. Если Финли хотя бы немного похож на Уриска, я бы на месте Кати не сказала о нём ни слова.

Но как узнать поточнее? Может, рассказать ей о том, что у меня тоже есть друг с жутким пятном на лице, и ничего… Я уже почти и не замечаю это пятно, когда мы видимся.

– А к чаю у нас… – начала бабушка.

– Ореховая коврижка? – с надеждой спросила мама. – Я в последнее время так полюбила орехи!

– Может, хаггис? – встрял папа.

– Шортбред, – надменно произнесла бабушка, которая своими интонациями напомнила престарелую графиню-ворчунью из фильма по книгам Оскара Уайльда. – Это традиционное шотландское печенье. А ещё сконы. Это такие пышки.

– Всё вашего производства? – осторожно спросил папа.

– Не волнуйся, сегодня отравиться не удастся, – парировала бабушка. – Всё Катя привезла.

– Ой! – всплеснула руками Катя. – Совсем забыла, что я ещё привезла. Я… то есть Финли… то есть наш с Гусей друг передал подарок Маше.

– Мне? – удивилась я, покраснев. – Почему?

– Я рассказала ему о том, какая ты хорошая… Как выручила меня в трудную минуту. Он удивился, что мне вообще приходится работать. А в историю со щётками с первого раза даже не поверил.

– Как понять – удивился? – спросила мама. – А кто ж будет за тебя работать…

– Он сказал, если бы он был моим мужем, – тут Катя смутилась окончательно, – всё, всё, не важно! Маша! Пошли ко мне в комнату, вручу подарок.

Катя приподнялась и захватила с собой две тарелки – свою и от сыра. Оглядела хозяйственным взглядом стол и пробормотала: «Тряпку с кухни не забыть».

– Чудеса, – прошептала мама бабушке. – Мне раньше казалось, что у неё проблемы со зрением, потому что она никогда не замечала на столе грязных тарелок! Давай-ка я тоже отнесу…

– Сиди!

– Нет, мне надо двигаться, – возразила мама и, прихватив мою тарелку и свою, пошла за Катей.

Я наклонилась к Гусе и прошептала:

– А этот Финли – симпатичный?

– В смысле? – наморщил лоб Гуся.

– Внешне, – нетерпеливо объяснила я. – Красавец?

– А что мне будет, если я скажу? – поинтересовался предприимчивый Гуся.

– Это ты в Шотландии торговаться научился? – сердито спросила я и огляделась. – Например, достану тебе планшет.

Папа, увлечённый спором с бабушкой о том, интересно жить в Шотландии или не очень-то, нашего уговора не слышал.

– Ладно, – живо согласился Гуся и, получив планшет, выпалил: – Да! Красивый! Как Несси!

И он помахал перед моим носом динозавриком с ластами.

– А кто позволил? – удивился папа, заметив, что Гуся погрузился в очередные «ходилки».

– Э-э, я пойду, мне Катя обещала подарок вручить, – пробормотала я и на всякий случай захватила на кухню все остальные тарелки.

– Чайник поставьте! – крикнула мне вслед бабушка. – Только заварите настоящий шотландский! С вереском!

– Какая же вы наивная, Ирина Игоревна! – воскликнул папа, шумно вздохнув. – Все чаи – это пыль, которую в Китае собирают веничком на дорогах и насыпают в красивые упаковки, а потом подписывают: «Сделано в Шотландии». Вот вам и весь вереск!

На кухне ни мамы, ни Кати не оказалось. Я выкинула в ведро объедки, поставила тарелки в раковину и заметила, что дверь на балкон приоткрыта. Значит, спрятались посекретничать!

На подоконнике за занавеской гордо высились бабушкины кактусы. Сколько же слёз пролил из-за них Гуся, пока запомнил, что они ко-лю-чи-е! А когда я маленькой гостила у бабушки, я давала им имена. Однажды я назвала самого высокого Дылдой, а на следующий день заметила, что некоторые его колючки пожелтели. Пришлось срочно переименовывать в Савелия Ивановича. Бабушка сказала на это, что кактусы – как собаки, всё чувствуют.

На краю подоконника стоял новый жилец. Даже не знаю, был ли он кактусом. Больше всего он напоминал худосочного осьминога, которого запихнули головой в горшок, после чего на его щупальцах расцвели сиреневые цветочки. Тут подул ветер, толкнул балконную дверь. Она натянула занавеску, и новый кактус-осьминог поехал к самому краю прямо в горшке, как Емеля на печи. Я быстро шагнула к нему и еле успела подхватить «осьминожку».

– Он ведь женат? – спросила мама.