Первая работа. Возвращение

Мне очень хотелось, чтобы мама стал прежней хотя бы наполовину. Папа же вернулся ко мне! Стал таким, как раньше. Хоть и зашивался теперь на работе, потому что брал по две смены, отсыпаясь между ними по три-четыре часа на диванчике в диспетчерской, а всё равно ласково обнимал меня при встрече. Может, и мама когда-нибудь вернётся…

А третье желание было связано с Данкой… Пусть её память заработает! Пусть она станет не такой же великолепной, как раньше, но хотя бы посредственной. Как моя.

Пока что мы с Данкой мучились, готовясь к самым разным тестам. Несмотря на приближающиеся праздники, они подстерегали её почти каждый раз, когда Данка с Розой Васильевной ездила в школу на подготовку. Тесты казались мне хищными зверями, которые набрасываются на беззащитного путника, стоит ему зайти в лесную чащу. Некоторые Данины одноклассники давали зверям достойный отпор («Маша, опять полкласса написали на пятнадцать из двадцати!»), а некоторые, вроде Даны, страдали всё больше и больше.

Когда Ирэна звонила мне или писала: «Подготовьте Дану к тесту по такому-то предмету», я всякий раз гадала – кто нас ждёт? Волк или кабан? Или хитрая лисица? Ручных белочек – то есть заданий выучить стихи, которые можно было бы нарисовать на бумаге, – больше не попадалось. Однажды я спросила у Ирэны:

– Почему?

– Учить стихи наизусть может каждый, – фыркнула она, – это легко. Дети должны привыкать думать и запоминать то, что не рифмуется.

Я еле сдержала истерический смешок. Легко учить стихи?! Как давно она общалась с Данкой?

Возвращалась я теперь очень поздно. Забыв о времени, об усталости, я без конца натаскивала Данку ставить галочки в тех тестах, что я нашла в интернете. Все они были для первого класса, но я уже поняла, что в её школе первый класс приравнивается ко второму, если не к третьему, в моей обычной.

Потом мы читали вслух энциклопедию про животных, немного играли на испанском языке, раскрашивали буквы. Я старалась делать всё, чтобы учёба не опротивела Дане ещё до школы.

Однажды я возвращалась совсем поздно. Людей на улице было полно, так что я не боялась. Брела, низко опустив голову, и думала о диалоге, который случился у меня с Розой Васильевной.

Она поливала лимонное дерево в гостиной и на моё приветствие ответила лишь кивком. Я не сдержалась и выпалила:

– Роза Васильевна! Знаете, это очень трудно!

Она поставила лейку рядом с лимонным деревом, развернулась ко мне и скрестила руки на груди.

– Трудно, – запинаясь, продолжила я, – работать. Когда человек, с которым ты… ну как бы коллега… тебя ненавидит!

– Это вы о ком, Марья Николаевна? – насмешливо спросила Роза Васильевна. – А?

Её слова прозвучали так гадко, насмешливо и неискренне, что я съёжилась, словно она швырнула лейку мне в живот, и тихо сказала:

– Я вообще… Так… В принципе.

И убежала.

Сейчас я брела и мучительно размышляла: неужели она не понимает, что мне и так трудно работать с Данкой, а её плохое отношение накладывается на трудности и удесятеряет их… За что она меня ненавидит, в чём я так провинилась? Я могла бы попросить прощения, только она встретит его насмешками. «За что это вы извиняетесь, Марьниколавна, а?»

Возле моего подъезда темнела какая-то фигура. Похоже, человек кого-то ждал, но я инстинктивно нащупала в кармане мобильный. Кто будет нападать на прохожего, который говорит по мобильному и в любую секунду может заорать в трубку? Позвонить маме? Или Ромке…

Фигура двинулась мне навстречу, и я узнала его! Ромку!

– Привет, – изумилась я. – Давно ты тут?

– Нет, только что от тебя. Заходил к вам домой.

– А чего не позвонил?

– Боялся, ты скажешь, что ты на работе.

– Так вот я и на работе! – засмеялась я, а за мной и Ромка. – Зачем ты заходил? – поинтересовалась я.

– Принёс тебе схему, – небрежно сказал Ромка, – как по истории. Только по литературе. Горбунков сказал, у вас завал по текстам, темам. Попросил помочь со схемой. Но я всё сам сделал. Он мне только информацию давал. Точнее, сужал. Я ж разойтись мог аж до Средних веков. Он тебе завтра покажет. Или когда там у вас литра. А я решил, что тебе лучше схему с моими комментариями получить. Всё-таки я её составил.

Ромка снова поиграл бровями, как герой боевика, а потом полез во внутренний карман куртки и вытащил вдвое сложенный листок. Я наблюдала за его неловкими движениями, и тут до меня дошло, зачем он принёс схему сам. Он боялся, что Виталик выдаст её за свою! Ромке хотелось подчеркнуть, что он автор схемы, а значит, он умнее и сообразительнее Горбункова. Ох, какие же смешные эти мальчишки! Как важно им быть всех умнее, сильнее, крепче. В общем, быть первыми. Как это не похоже на женские отношения! Мне было бы абсолютно всё равно, что помогло Дане – орехи Розы Васильевны или мои методы. Лишь бы восстановились её способности…

– Вот! – Ромка развернул листок.

Тут полетел снег, мелкий, как крупа, и при этом мокрый.

– Подожди! – крикнул Ромка то ли снегу, то ли мне и принялся сдувать мелкие снежинки с листка, а они всё таяли и таяли.

Листок пропитался влагой в один миг, буквы поплыли.

– Дай! – протянула я руку.

– Нет, – помрачнел он.