Первая улыбка Мадонны

   Ему страстно хотелось побольше вызнать о молодом авторе, быстро ставшем популярным, потому, под предлогом, что его жена и дочь с мужем временно уехали погостить к родственникам, Пётр Семёныч пригласил нас пожить у него. Более того, дал мне приличную сумму «в подарок юным новобрачным». Я промолчал, сколько мне веков. Понимал, что он будет следить за нами, но надо ж было мне и Софье где-то жить! На полученные деньги я купил ей несколько недорогих, но хороших и красивых вещиц. Приодетая жена немного похорошела. Правда, шаль, подаренную матерью и сильно выбивавшуюся своим потускневшим от времени видом на фоне новой одежды, не захотела снимать, да я и не настаивал: её дело. Потом я написал ещё пару историй для журнала. И с испугом заметил, что солнце уже готово прильнуть к земле. Значит, с наступлением темноты мои недавние родственники начнут меня искать. Территория наша… ихняя… после той битвы заметно сократилась, а я желанием путешествовать горел крайне редко, так что искать они меня будут в городе и шести деревнях, оставшихся нашими… тьфу, сохранившихся за ними. Может быть, они найдут меня и Сеньку этой ночью или следующей. В лучшем случае, у нас ещё есть около недели.

   Сославшись на расстройство желудка, покинул гостиную, просочился на кухню, уже опустевшую к этому времени, и прихватил острый нож. На рассвете верну обратно, утром куплю себе какое-нибудь оружие. Если доживу… Чуть позже вернулся, прихватил пару угольков. Спрятал всё в носовой платок, тот положил в кусты около входа. К счастью, у Петра Семёныча было не только отдельное деревянное строение во дворе, но ещё и свой маленький сад, окружённый оградой. Затем я вернулся в комнату. Мы с редактором ещё о чём-то поговорили, чём-то несущественном, о чём забыли, едва выйдя из гостиной. Потом мы с женой пошли в отведённую нам комнату.

Оставшись наедине со мной, Сенька сразу оробела, побледнела. Я скинул верхнюю одежду, обувь, растянулся поверх кровати, потом красноречиво застонал, схватился за живот, кое-как обулся и убежал «в деревянное строение во дворе».

   Быстро стемнело. Я осторожно выбрался из нового, но уже пропахшего укрытия. С растерянностью обнаружил, что так же хорошо вижу в темноте, как и раньше. Ночь выдалась тёмная, с облаками. Замечательно. Отмылся с садовым песком и дождевой водой из бочки. Торопливо вымазал лицо углём – вдруг кто-то со свечой попадётся на пути, тогда не признают, да ещё и сразу оставят в покое. Так, нож в руку. О, крылья всё-таки появились! Вот, сейчас я устроюсь на соседней крыше и затаюсь…

   Просидел всю ночь на крыше, всматриваясь в темноту. Однако же недавние родственнички ещё до города не добрались. Не то зализывают раны после битвы, да вспоминают сгоревших на заре, не то ещё не добрались до города. Или же решили, что и я сгорел, ослабев от голода и не успев вовремя вернуться или найти убежище на время, когда мир покоится в душных лапах дневного светила.

   Незадолго до рассвета моё сердце пугливо сжалось. Определённо, часть от прежнего моего существования всё ещё сохраняется во мне. Вместе с тем, во мне полно и человеческого. Кто же я теперь?..

   Осторожно спустился, вымыл лицо, отнёс нож на место и проскользнул в спальню. Уже на пороге, столкнувшись с испуганным взглядом не спящей жены, взглянув на её лицо, белеющее в полумраке комнаты, медленно осветляемой зарёй, понял, что надо как-то объяснить ей моё ночное отсутствие. Более того, придумать ложь, оправдывающую последующие мои исчезновения. Прятаться в спальне по ночам не хочу: если мои недавние родственники заберутся сюда, то бедняжке не поздоровится. Лучше караулить их подальше от Сеньки. А если они проникнут к ней за моей спиной?

– Бедный Кирилл… Что ты такого съел? – тихо спросила Софья.

   Меня осенило. Разувшись, растянулся поверх одеяла и с мукой произнёс:

– У меня живот слабый. Это семейное…

   Какое-то время мы молчали. Потом я скинул почти всю одежду и забрался под одеяло. Спустя некоторое время жена едва слышно спросила:

– Это ты был… на соседней крыше? С крыльями, как у летучей мыши, и глазами, светящимися красным светом?

   Сердце моё оборвалось и провалилось в пустоту. Сенька меня увидела! Она всё поняла!

– Молчишь… – произнесла она с грустью, – Значит, это был ты…

   Надо было что-то соврать, ловко соврать, но у меня язык окаменел от отчаяния и испуга. Я всё ждал, что она закричит, вскочит, сбежит. Сам бы на её месте убежал… Или воткнул бы в оказавшуюся рядом нечисть что-то острое…

– Я искала тебя и днём, и ночью… – тихо продолжила жена, – Я обошла все дома, все закоулки. Ты появлялся только ночью. Обшарила весь город, но не нашла тебя… долго не понимала, почему ты прячешься днём, отчего возвращаешься вместе с темнотой и уходишь за час до рассвета… Я недоумевала, почему ты никогда не пытался залезть мне под подол, но всё чаще начинаешь смотреть на мою шею… в ту ночь ты был какой-то странный, полубезумный… И тогда ты потянулся к моей шее… Мне казалось, что ты хочешь меня поцеловать, но сегодня… сегодня…