Первая война за иракскую нефть. Месопотамский театр Первой мировой

На помощь форту послали батальон оксфордцев, а его командир подполковник Летбридж принял командование всем этим участком обороны. Новая атака последовала в восемь вечера, вскоре после восхода луны. Британская артиллерия накрыла выходящего из окопов противника, но османам вновь удалось ворваться в форт. На этот раз перевес в гранатном (турки тоже использовали в основном самоделки) бою оказался на их стороне, и туркам удалось шаг за шагом очистить бастион и большую часть восточной стены от индийских и британских солдат. Обе стороны описывали события как крайне хаотичные. Локальные бои велись при свете луны и осветительных снарядов, группы солдат не имели связи и часто даже нечетко видели противника, их действия никто не координировал.

Благодаря тому что один из размещенных внутри форта пулеметов заклинило, бойцы 52-й дивизии смогли ворваться в форт и с восточной стороны, поставив англичан в крайне опасное положение. Ситуация изменилась к лучшему для британцев в 22:30, когда в форт подошел посланный из города 48-й саперный батальон. Ему удалось успешно контратаковать и отбросить противника за стены форта. Так к полуночи османы оказались на тех же самых позициях, которые занимали утром.

Третья атака последовала в половине третьего ночи, но ей недоставало решительности двух предыдущих. К этому моменту на помощь защитникам форта подошел норфолкский батальон, и совместными усилиями всех британских подразделений солдат противника безжалостно расстреляли уже на выходе из собственных окопов. В 3:00 османы прекратили попытки прорыва.

Утром перед обеими сторонами предстала столь частая для Первой мировой картина завалов из трупов. Британские потери оказались не столь велики — 315 человек в форте и еще 67 в пределах остального оборонительного периметра. Но вот османские достигали 2000 человек.

По воспоминаниям лейтенанта Хейвуда: «Турецкие убитые и раненые лежали слоями до самых наших траншей. Мы попытались затащить нескольких раненых в наши окопы, но турки со своих позиций в ста ярдах открыли сильный огонь, и мы прекратили это. Нашим людям удалось передать нескольким раненым воду и продукты. По какой-то причине сами турки не помогали своим раненым, даже когда мы видели, что некоторые из них доползали до своих и ждали помощи у парапета, никто не протягивал им руку помощи. Возможно, они боялись, что мы начнем стрелять, как только они высунутся, чего, конечно, мы не собирались делать»[61].

После завершения османских попыток прорыва обороны настроение Таунсенда значительно улучшилось. На позициях и в тылу неприятеля наблюдались значительные перемещения войск, из которых командир 6-й дивизии сделал совершенно неверные выводы. 26 декабря он радировал Никсону и Эйлмеру: «Нуреддин, похоже, узнал о концентрации крупных британских сил в Али-аль-Гарби, для него будет глупо пытаться принять бой с деблокирующими силами, он знает, что будет бит и не сможет уйти от преследования по берегу реки, да еще под прицелом наших канонерок. К тому же его лучшая дивизия понесла тяжелые потери при обороне форта. Я думаю, отпор, полученный им 25 декабря, и наше сосредоточение в Али-аль-Гарби вынудили его начать отступление»[62].

Следующие несколько дней развеяли этот оптимизм. Вражеская артиллерия продолжила обстреливать город, и стало очевидно, что османы перебрасывают войска в сторону готовящегося британского удара извне. 29 декабря Таунсенд направил сообщение, что противник концентрирует силы ниже по реке и готовится к обороне.

Ситуация внутри города осложнилась. После Рождества, которое отметили чрезвычайно скромно, в качестве единственного послабления распределив среди бойцов немногие оставшиеся в городе запасы алкоголя, ударили холода и дожди. Из-за недостатка топлива большинство солдат не могли нормально согреться и обсушиться, а выдача горячей пищи производилась не чаще одного раза в день. Для того чтобы хоть как-то решить эту проблему, было приказано разобрать на дрова часть городских зданий. В городе также нашли бочки с нефтью и сжигали ее.

Неудивительно, что в такой обстановке Таунсенд стал серьезно переживать за моральное состояние своих войск, особенно индийских солдат. Их состояние и вероятная усталость явились одной из причин, по которой 6-я дивизия вообще осталась в Куте. Необходимость беспрестанно сооружать укрепления не позволила предоставить бойцам отдых, и это сказалось на качестве работ. Траншеи, выкопанные британскими батальонами, считались куда лучше обустроенными, чем те, что вырыли индийские солдаты, за исключением батальона гуркхов. Увеличилось и количество обращавшихся за медицинской помощью.

Девятого декабря Таунсенд радировал Никсону: «У меня более восьмисот больных и раненых, и я уверен, что лишь 300 из них больны всерьез»[63].