Первая жертва

Что-то здесь не сходится. Не хватает важной части головоломки – не понять только, какой именно. Джасинта начала расхаживать взад-вперед, и взгляд ее упал на стену, где висели грамоты и трофеи Лувейна. Все верно: маленькая серебряная рамка пустует. Вспомнить бы еще, что в ней было. Она уже собиралась выбросить все это из головы, но по наитию сняла с гвоздя рамку. На обороте четким почерком Лувейна было написано: «Эту карту предателя я унаследовал от дяди Освальда, мир его праху».

Лувейн забрал свою карту предателя! Интересно. Но против кого он хочет ее использовать, ведь на вилле будут только его друзья? Тайна сгущается – надо выпить.

Рядом с баром стоял телефон, а рядом лежал блокнот, где Лувейн нацарапал имя и номер. Хортон Фут. Один из его врагов. Опять непонятно: зачем Лувейну звонить тому, кто, как все знают, люто его ненавидит?

Джасинта сделала еще затяжку, села опять, и ответ пришел сам собой. Лувейн очень хитрый. Никто не заподозрит, что Фут работает на него, вот зачем.

Значит, так. Лувейн встретился с Футом и хорошо ему заплатил, чтобы тот продал карту предателя Гарольду. Гарольд, думая, что у него есть хороший козырь, поедет на виллу, и Лувейн его там убьет.

Подлость какая. Наметил Гарольда как подходящего противника, устроил как-то, чтобы их свели вместе, а теперь в засаду его заманивает. Военная хитрость вполне допустима, но такие вот штуки противоречат духу Мира Охоты. Лувейн потому ее и не взял – боится, что она догадается о его планах.

Она достала телефонную книжку Лувейна и тут же нашла в ней Гарольда. Честным путем Лувейн никак не мог так быстро узнать, кто на него охотится!

Она набрала номер, и ей ответила Нора – это был ее телефон.

– Меня зовут Джасинта Джонс. Вы меня не знаете, но мы с вами виделись на балу. Вы друг Гарольда, верно?

– Да, а в чем дело?

Джасинта коротко рассказала ей о своем открытии.

– Я сама друг Лувейна, но он играет нечестно. Мошенничает. Поэтому я говорю это вам, а вы передайте Гарольду, чтобы остерегался.

– О господи. Очень надеюсь, что еще успею его задержать. Они отправляются за город из дома Альбани. Сейчас позвоню туда. Спасибо, Джасинта!

Нора в голубом халатике, с еще мокрыми после мытья волосами, набрала номер Альбани. Ответила Тереза.

– Мне нужно поговорить с мистером Альбани или с Гарольдом.

– Они внизу, в подвале. Говорят о делах. Мне ни под каким видом не позволено их беспокоить. Кто это?

– Нора Олбрайт. Гарольд у меня останавливался, он мой земляк.

– Да, он о вас говорил. Что ему передать? Я скажу, чтобы он позвонил вам, как только освободится.

– Это срочно. Я только что узнала, что его хотят обмануть с помощью карты предателя. Какой-то Хортон Фут продал ее Альбани, но это ловушка, подстроенная Лувейном! На вилле будет засада!

– Матерь Божья, только не это! Майку нельзя терять еще одного клиента!

– Так позовите кого-нибудь из них к телефону.

– Извините, но их нет. Я вам соврала.

– Зачем?

– Майк велел. Чтобы все думали, будто они еще в городе.

– Значит, они уже уехали?

– С полчаса назад. Что же нам делать? Сообщить властям, чтобы остановили дуэль?

– Нет. Лувейн законов не нарушал, он просто нечестно играет. Дайте подумать… Все, закончим разговор. Есть одна мысль.

Нора повесила трубку. С Гарольдом и Альбани связаться нельзя, на виллу вовремя не успеть. Остается только одно – авось сработает. Она набрала «Шоу Мира Охоты».

42

Ездить на чем-то кроме своей машины Альбани не любил. Жизнь слишком коротка, чтобы обходиться без «Ламборгини», считал он, но профессионализм возобладал над личными вкусами. Он наспех подобрал для себя с Гарольдом костюмы и грим, и они поехали на Центральный вокзал, где как раз успели сесть на поезд 7.15 до Санта-Марты, около которой и находилась вилла Лувейна.

Поезд был набит крестьянами в черном, везущими в плетеных корзинах два основных эсмеральдских продукта – салями и плоды хлебного дерева.

Отцы-основатели Мира Охоты поначалу хотели выселить с острова всех коренных жителей и начать все сначала в демографическом отношении, но после продолжительных дискуссий решили, что острову все же необходимо крестьянство. Но не какое-нибудь, а образцовое, довольное своей участью и не завидующее окружающему богатству и роскоши. Основатели понимали, что такое крестьянство обойдется недешево, но за старомодную услужливость, столь ценимую в современном мире, стоило заплатить.

Всесторонне изучив вопрос, власти остановились на крестьянах в беретах из Южной Европы. Связались с испанскими и итальянскими кадровыми агентствами, прочесали Андалусию и Медзоджорно и отправили лучших кандидатов в швейцарский Цуг, в знаменитую крестьянскую школу.

Крестьяне на Эсмеральде исполняли чисто декоративную функцию. Тяжелыми работами – пахотой, прополкой, севом, уборкой урожая и уходом за скотом – занимались государственные рабы. В обязанности крестьян входили исключительно пляски по воскресеньям и питье слога – смеси вина и пива, которую эсмеральдийские производители тщетно пытались разрекламировать.