Первая жертва

– А она что?

Касё отвернулся и проворчал:

– Не важно.

Видимо, Канна сказала ему что-то неприятное.

– Получается, ее обвинения в адрес Кагавы – просто недоразумение. Но почему-то у меня создается впечатление, что она написала это письмо только затем, чтобы он ее простил.

Однако меня настораживала настойчивость Канны. Она уже не первый раз утверждала, что ее принуждали к физической близости. По ее собственным словам, она не боялась огласки, однако сама упорно продолжала поднимать эту тему.

Получается, физическая связь и с Кагавой, и с Татэбаяси случилась без особого желания с ее стороны? Но перепутать имена, когда речь идет о «позоре», который скрываешь ото всех, а потом даже не признаться адвокату в своей ошибке – в этом было что-то подозрительное.

– Юки, ты сможешь встретиться с этим выпускником, Татэбаяси?

– Хм-м-м… Думаю, да. Но в первую очередь я бы хотела поговорить с другим человеком.

Касё и Китано одновременно уставились на меня, и я рассказала, как продвигалось мое расследование, начиная со встречи с преподавателем художественного колледжа Янагисавой и вплоть до сегодняшнего дня.

– Так вот что происходило на уроках рисования? Но это же домогательства, пусть и в легкой форме, – заметил Китано, нахмурив брови.

Я согласно кивнула.

– Юки, а ведь этот загадочный «бывший» Канны наверняка лучше всех знал, через что она проходит дома.

– Да, я тоже об этом думала.

Касё задумчиво почесал подбородок:

– И как ты планируешь действовать?

– Нужно как-то отыскать этого парня и поговорить с ним. Но перед этим я бы хотела встретиться с Канной. Поэтому, Касё, пожалуйста, не рассказывай ей про нашу сегодняшнюю встречу. Думаю, она не сильно обрадуется, если узнает, что мы обсуждаем ее за спиной. Тем более, не знаю уж почему, но она перестала тебе доверять.

Касё, помассировав переносицу, ответил:

– Понял. Только поторопись. У нас практически не осталось времени. Вообще, по-хорошему, мы должны уже закончить расследование и перейти к разработке стратегии защиты.

– Ясно. Кстати, возвращаясь к вопросу о преступном умысле Канны…

Услышав это, мужчины застыли.

– Допустим, в суде Канна заявит, что изначально не собиралась убивать отца. Что тогда?

– Даже если это правда, изменение показаний во время суда не пойдет ей на пользу.

– Господин Китано, вы тоже так считаете?

Китано, раскрасневшийся от выпитого саке, кивнул:

– На данном этапе кардинальное изменение показаний, скорее всего, приведет только к увеличению срока. Но если Канна все-таки решит так сделать, мы в суде тоже будем придерживаться позиции, что она не планировала убийство.

Я уточнила:

– Но, получается, для Канны это невыгодно, да?

– Адвокаты не бизнесмены, они не ищут «выгоды». Конечно, мы делаем все возможное, чтобы добиться самого благоприятного исхода для своего клиента, но прежде всего наша работа состоит в том, чтобы докопаться до истины. При этом мы стараемся изложить свою версию событий в максимально доступной форме и помочь урегулировать конфликт таким образом, чтобы все его участники были согласны с исходом.

– Юки, почему ты именно сейчас решила об этом спросить? У тебя есть основания думать, что она может поменять показания? – вмешался Касё.

– Не то чтобы основания, просто меня кое-что беспокоит. Ты же сам раньше говорил, что Канна не совершила бы убийство без веской причины.

– Ты сейчас говоришь о мотиве, это не то же самое, что умысел. Если Канна ни с того ни с сего изменит показания, прокурору это не понравится, пострадает в первую очередь она сама. Ты что, не понимаешь?!

– Да понимаю, конечно! Я же потому и пришла за советом!

– Вы оба говорите разумные вещи, – примиряюще сказал Китано.

В пылу спора мы даже не заметили, как перешли на повышенные тона.

– Прости, – первой извинилась я.

Касё тоже попросил прощения. Я перевела дух и сказала, что завтра, когда на работе будет перерыв, схожу в следственный изолятор и поговорю с Канной.

– Я все же думаю, что на самом деле она хочет нам еще о чем-то рассказать. Не волнуйтесь, для меня благополучие Канны тоже на первом месте, я спрошу ее только о том, что мне нужно знать для написания книги. По поводу изменения показаний в суде я тоже все поняла.

С этими словами я встала. Касё в знак прощания только молча кивнул головой.

Зайдя в переговорную комнату, я подумала: интересно, сколько еще раз мне удастся здесь побывать? Я вдруг остро ощутила, что каждая наша встреча может оказаться последней. Канна сидела напротив меня, такая же хрупкая, как и всегда.

– Что произошло между вами с Касё?

– Я ему нагрубила. Простите.

– Не извиняйтесь. Но все-таки, что случилось?

Заправляя волосы за ухо, она тихо ответила:

– Все-таки мне тяжело находить общий язык с мужчинами. Когда мы с ним разговаривали, я внезапно испугалась: мне стало казаться, что ему нельзя доверять, – Канна потупилась.

– Что заставило вас в нем сомневаться?

Канна подняла глаза и посмотрела на меня. На ней был очень милый бледно-розовый костюм. Мне стало любопытно, кто принес его ей: Кёко, Касё, а может, кто-то еще?

– Шлюха.