Первенцы

– «Лей, лей серебро в благородные глотки! Дай песню их чудным голосам!» – продекламировал Бруно, широко раскинув руки, как тогда, в Столице, будто снова притворялся скоморохом. На Гашека поэзия воздействия не произвела, и главарь продолжил обычным тоном: – Из любимого сборника моей сестры. Но вот вопрос: чью силу и мудрость восславят прекрасные голоса, кого назовут первым из господ? Нам ведь особенно не из кого выбирать: те же Ольшанские спутались с Ройдами и выродились в одну шестнадцатилетнюю девочку, старым аристократам навести бы порядок в своих владениях, а новые мало что из себя представляют. Меня вполне устроит Отто Тильбе, и я готов убрать препятствия с его пути.

– Препятствия? Других кандидатов?

– Верно. Знаешь, стоит чернильной тени власти лишь пасть на слабого человека, и мысль о ней въестся в его разум намертво. Вот и владыка Корсах не хочет расставаться с государственной казной. Потому-то он собирался породниться с моей сестрой и поддержать на выборах ее щенка. Брачный сговор мы сорвали, – главарь дважды ударил ладонью по крышке сундука, добытого в жестокой резне, – но на их стороне остаются Иголки.

– Это кто?

– Те, что убили твою кобылу. Их еще зовут «синяки».

– Люди в синих шапках? Я думал, их носят все хаггедские торговцы.

– Не все, просто Иголок легче выделить в толпе. Они не ладят с царицей и действуют в интересах наших общих врагов. – Гашек вдруг вспомнил, как им с Иткой пришлось бежать из Бронта, чтобы не попасться не пойми откуда взявшимся «синякам». Драгаш привел их туда, к дому вдовы, а сам так и не появился. Не смог или все-таки не собирался? С чего бы Гроцка мог связаться с какими-то хаггедцами? Как выяснилось, даже у самых диких вещей есть свои причины, но, видимо, пока не спросишь сам – не узнаешь. – Гашек? Ты в ступоре или в задумчивости?

Когда вопросов слишком много, трудно выбрать, какой из них задать первым, но он все-таки определился.

– Раз царица привела Хаггеду к победе в войне, – осторожно начал Гашек, – почему «синяки» ею недовольны?

– О, это хороший вопрос. Видишь ли, большая политика копошится где-то там, на вершине столичной горы, а все те, кто живет у подножия, только камни ловят на свою голову. Внизу мало кто слышал о том, что в ходе мирных переговоров царица предложила нам унию, чем вызвала недовольство среди Иголок и ужасный переполох в сейме.

– Она что, собиралась нас захватить?

– Нет, она хотела объединиться.

– И почему это плохо?

– Рад, что ты спросил! Иголки не простили берстонцам убийства своей предводительницы, равноправный союз их не устроит – они требуют нашего полного подчинения. Берстонских же господ напугала мысль о скрепляющем унию династическом браке – династии ведь у нас нет, а Корсах был совсем не против положить ей начало и уже строил грандиозные планы… Очень многие остались бы не у дел, уступив места владычьей родне. И, само собой, об этом вскоре стало известно – сразу после шумной попойки, в которой принял участие личный толмач Корсаха. Мечта – она ведь как мозаика: одна неверная деталь, и все очарование рушится. Вот нашему владыке испортил настроение чужой отрезанный язык.

Ткнув пальцем куда-то в сторону коридора, Гашек хотел что-то сказать, но Бруно перехватил его мысль и без слов ответил: «Да, ты все понял правильно».

– Бедняга, – только и смог произнести Гашек. – Как-то это чересчур.

– Согласен, – кивнул главарь, не уловив намека. – Не знаю, на что Корсах рассчитывал, надеясь сохранить свои планы в тайне от сейма, и почему весь гнев свой выместил на одном человеке. Я слышал, будто лучезарная сестра владыки даже повздорила с ним на этот счет, но сделанного не воротишь. В общем, Корсах – не лучший кандидат на роль отца династии по многим причинам, но сама мысль хороша и, я считаю, ее реализация слишком затянулась. – Бруно задумчиво повертел в пальцах серебряную монету с профилем кого-то из предыдущих владык. – Понимаешь, мы ведь живем по неприлично старому закону, который сложно толковать и еще сложнее соблюдать. На третьей странице сказано: «Всяк честный человек да не бросит меча своего, да не оставит земли своей, да не обманет жену свою». Чей светлый ум прочел здесь, что нельзя неженатому мужчине признать права своих детей?

«Господин Гашек!» – смеялась когда-то Итка. «Господин Гашек», – невесело подумал он.

– В свое время мой отец пытался поднять этот вопрос на сейме, но потерпел неудачу. Дополнять текст Вольдемаровой книги почти невозможно, – искренне возмущаясь, продолжал Бруно, – ведь для этого, согласно написанному в пятой строке шестнадцатой страницы, требуется одобрение большинства членов сейма, а сейм разбегается, как только новый владыка произносит клятву. От пережитков прошлого пора избавляться, иначе нам никогда не выбраться из ямы, в которую мы сами себя загнали. По этой причине Берстони нужен государь, а не чучело с обручем на голове. Нужен властитель, уверенный в своей силе, и силу эту ему дам я.

– А что будет с тем, кого ты не поддержишь?