Первое апреля октября

- Ничего, моя маленькая, не бойся, - успокаивала ее коварная Эвелинга.

- Я боюсь того рогатого дяди...

Наступила минутная гробовая тишина.

- Какого... какого дяди? - произнесла покровительница туканов.

- Того, что прятался за спиной у папы, когда ты сидела у него на коленках.

- Маргрета! - воскликнул я. - Маргрета, ты видела его?!

- Не говори глупостей, моя милая! - зашипела богиня.

- Да, - настаивала дочь. - У него были кривые рога, и желтые глаза, и красный плащ, и палка в руке...

- Магистр! - провозгласил я. - Да, это был он — Отражение Черной Луны!

Один из всадников злобно дернул меня и толкнул к двери. Я успел услышать как Эвелинга шлепнула дочь и что-то сказала ей повелительно. А дочь заплакала, повторяя: «Он злой, злой! Он хочет убить папу!»

Бреатурийцы вытолкали меня за дверь и потащили к лифту. Впихнув мое спеленатое подобно мумии тело в кабину, они довольно рассмеялись.

- Всегда с ними так, - сказал один по-тукански.

- Ничего, - ответил второй, - теперь дело пойдет на лад.

- Девчонка тоже видела, - задумчиво вставил третий.

- Дойдет очередь и до нее в свое время, - усмехнулся второй.

Маргрета?! Моя дочка?! Нет!

Я закричал, подпрыгнул как можно выше, больно ударившись при этом о крышу кабины, и что было сил рухнул на пол лифта в надежде, что канаты не выдержат и мы сорвемся вниз, в пропасть, в бездну Огалла. И я увидел, как в руке одного из всадников мелькнул короткий, серебристый, не длиннее двух пальцев, туканский кинжал.

- Сейчас я успокою его, - сказал он, хватая меня за руку...

In the death car

Он подобрал её на объездной — маленькую, промокшую, неуютно нахохлившуюся несмышлёным воронёнком под унылой сентябрьской моросью.

- Привет, - бросил, наблюдая, как она садится рядом, пропахшая вечерним дождём и дорогой. И ещё, кажется, алкоголем немного. С её черных волос, сбившихся в обиженные пряди, стекало и капало.

- Привет, - неуверенно улыбнулась она. - Я тут тебе намочу немного?

- Только немного, - кивнул он, выезжая с обочины на дорогу. - Куда едем?

Она недолго посмотрела на дождевую сыпь в свете фар, застилающую всё впереди, отрывающую их от мира. Пожала плечами.

- Куда хочешь.

- О! - улыбнулся он. - Как редко приходится слышать такие слова от одиноких промокших девушек. Слишком редко, чтобы этот мир не казалось старым хмурым задротом, не знающим, куда и зачем он едет... Извини.

Она снова пожала плечами, всё пытаясь так пристроить свои локоны, чтобы с них не текло за воротник чёрной блузки под чёрной же джинсовой курточкой. Чёрная сумочка на плече. Чёрные джинсы. Ах!..

А она, вся, казалось бы, отдавшись своей причёске, то и дело бросала осторожные взгляды на его настойчиво равнодушный профиль, на галстук поверх белой рубашки, проглядывающей в отвороты плаща. И кажется, улыбалась одними глазами.

- Куришь? - поинтересовался он, доставая из бардачка пачку «Мальборо».

- Нет, - помотала она головой, обдав его щёку десятком мелких, колких и пахучих брызг. - Ой... прости. А ты кури, если хочешь, я нормально переношу.

Щёлкнула зажигалка. Его ноздри раздулись. С лёгким «пых-х» выпорхнул между тонких губ сизый клуб дыма. А фары выхватывали из темноты чахнущие вдоль дороги простуженные вётлы. Где-то в небе, слабым намёком на самое себя, проглядывала иногда полная луна. Скоро кончится дождь...

- Хорошая у тебя машинка, - оглядев салон, сказала она, чтобы что-нибудь сказать.

- Угу, - кивнул он. - Правда, она не моя.

- А-а... - понимающе кивнула она. - Жены...

- Угнал, - коротко пояснил он. - Полчаса назад.

- Ух ты! - неожиданно весело выдохнула она, поглядывая на него с откровенным любопытством. - Тебя, наверное, уже ищут?

Он глубоко затянулся, молча пожал плечами.

- Наверняка, - улыбнулся, повернувшись к ней. - А ты что забыла на кольцевой, одна, на ночь глядя?

- Как здорово! - произнесла она, не ответив на его вопрос. - Нас будет преследовать полиция! С сиренами и этими... маячками! Вау!

- Любишь адреналин? - кивнул он утвердительно.

- Ты, похоже, тоже не прочь.

- И не боишься?

- Чего? Не я же угнала машину, - улыбнулась она. - Тем более, что ты всё равно уйдёшь от них.

- Уйду, - согласился он.

Объездная забирала влево, уводя вокруг коробок старого квартала на юг — к речному вокзалу.

- Романтично-то как! - вздохнула она, поглядывая на него по-ребячески задорно. А чёрный и влажный локон упал вдоль виска. И глаза у неё были чёрные, влажные, с искорками, как звёздочки или брызги шампанского.

- А зачем тебе тачка? - поинтересовалась она, поглядывая на одинокий жёлтый глаз светофора впереди.

Он чуть сбавил газ перед светофором — ненужная сейчас привычка. Посмотрел на неё.

- Не могу в такую погоду сидеть дома. Когда такая... такая прелесть вокруг, когда дождь и осень и ночь, меня тянет поколесить по городу.

- Просто тянет, или конкретно на чужой машине?

- Без разницы, - усмехнулся он. - А почему ты не села назад? Отчаянная?

- Ты же открыл переднюю, - она заглянула ему в глаза. - Эй, ты что задумал, а?

- Как тебя зовут?

- Энджел. Что ты задумал?