Первое дело Мегрэ

К материалам следствия, кроме фотографий сейфа, трех замков и ключей, был приложен план помещения, занимаемого ОСС на бульваре Осман.

— Ну, что вы об этом думаете? — спросил Жозеф Леборнь, не отрываясь от чтения.

— По-видимому, в этом деле участвовал грабитель. Леборнь пожал плечами и встал.

— Представляете ли вы себе, что такое сейф? Тогда я должен передать вам то, что сказал мне по телефону один из наших видных инженеров, господин Леруа: «Сейф не взломан. В данном случае не был применен ни один из классических приемов взлома. Сейф просто-напросто открыли изготовленными для него ключами».

— Как, по-вашему, сведения, которые сообщил еженедельник о Моровском, достоверны?

— Безусловно. Он, по-видимому, отъявленный жулик — специалист по фальшивым изобретениям.

— А Массар?

— Человек с темным прошлым.

— А Лепрен?

— Бывалый жулик.

— Как вы считаете, легко было проникнуть ночью в контору?

— Не труднее, чем в любое другое помещение: для злоумышленника открыть дверь проще простого.

— Ну, а привратница?

— Тянет за веревку, как все привратницы, и спросонья не слышит, какую фамилию ей назвал вошедший.

— А между собой эти жулики ладили?

— Притворно улыбались, но друг другу не доверяли.

— А сейчас?

— Сейчас каждый валит вину на другого. Массар и Лепрен вполне правдоподобно объяснили свои действия в отношении Канеля. Оба утверждают, что заинтригованные странным поведением Моровского, который все время откладывал опыты, захотели убедиться в содержимом загадочного конверта.

— Что говорит Моровский?

— Что он жертва своих компаньонов, которым не терпелось поскорее забрать из сейфа ценные бумаги.

— Почему они так торопились?

— Да потому, что, по словам Моровского, эти бумаги не представляли никакой ценности. Оба мошенника, разыграв комедию с анонимным обществом, попросту хотели украсть его изобретение. Причем сами они положили в сейф «дутые ценности», как говорят биржевики. Им бы только узнать способ изготовления синтетического сахара, и они либо воспользовались бы им сами, либо перепродали его.

— Следователь в этом разобрался?

— Он лишился сна. Вернее, не спал до вчерашнего дня.

— До вчерашнего дня?

— Иными словами, до того дня, когда я доискался истины.

* * *

В деле оказалась также копия письма:

Дорогой господин Канель! Отнесите следователю по делу ОСС бумаги, не имеющие никакой ценности, а заодно и конверт, с которым вы не знаете, как поступить. В нем нет ничего, кроме чистой бумаги. Мне кажется, я не ошибаюсь, считая, что вас даже не потревожат по этому делу, ибо предпочтут замять эту нелепую историю. Говорите правду, только правду.

— И Канель сказал?

— Разумеется! Что уж тут было скрывать! Хорошо зная секреты большинства парижских сейфов, он, как человек честный, ни разу даже и не подумал воспользоваться этим. Но вот совладельцы одного из таких сейфов неожиданно приходят к нему домой и пытаются соблазнить его деньгами. Один из них даже предлагает Канелю пятьдесят тысяч франков. Мысль монтера заработала. Отныне он думает только о сейфе, где, по-видимому, хранится целое состояние. Он сам изготовляет ключи по образцу тех, что были сделаны им в свое время, и отправляется ночью в контору на бульваре Осман. Но кража не приносит ему ни сантима.

— А ценные бумаги?

— Ничего не стоят, как и предполагал Моровский. Ну и компания, доложу я вам! Один кладет в сейф описание несуществующего способа изготовления синтетического сахара. Другой — пачку простои бумаги того сорта, что продается на вес! Теперь каждый думает лишь о том, как бы изъять из этого проклятого сейфа то, что он туда спрятал, — лишь бы не обнаружился его подлог.

— А вы все-таки заподозрили Канеля? — спросил я.

— Неужели вы думаете, что эти трое, каждый в отдельности и все, вместе взятые, не догадались бы симулировать обыкновенную кражу со взломом? Беспорядок в конторе, выломанная входная дверь и тому подобное послужили бы верной уликой. Учредителей ОСС даже и не заподозрили бы… И в ответе был бы один лишь бедняга Канель.

КРАЖА В ЛИЦЕЕ ГОРОДА Б

— Должно быть, старею, — сказал я Жозефу Леборню. — Только тот, у кого молодость уже позади, способен умиляться, вспоминая о лицее или казарме… Разумеется, когда он уверен, что больше туда не вернется…

Я держал в руке почтовую открытку с изображением лицея в Б. — прелестном городке на юге Франции. На светлом фасаде здания причудливо переплетались тени и солнечные блики. Швейцар в черной шапочке выглядел так картинно, словно позировал перед объективом.

— И подумать только, те, кто живет в этом доме, вероятно, не понимают, какое им выпало счастье.