Первое поле

Пассажиры в шляпах уже сидели ненапряжёнными. Женщины отстегнулись и о чём-то переговаривались, всё встало на свои места, и можно было, не отвлекаясь, смотреть это великое кино за окнами самолёта. Старшие геологи кто (кто-то из старших геологов), как и ребята, смотрел в окна на проплывающую тайгу, поблескивающие змейки рек и ручьёв, которые так неожиданно много петляли внизу, что казалось, что текли безо всякой цели – куда выпалит. Другие уже сидели с закрытыми глазами. Возможно, что, привыкшие к этим речным и таёжным красотам, спали от усталости, от мерного гуда двигателя и от того, что в самолёте самое место выспаться. А за окном, сколько хватало глаз, увалы гор, сопок и мягкое покрывало зелёной тайги над всем этим совершенно бесконечным пространством. Только у рек и ручьёв тайга останавливалась и тоже смотрела, как бегут, журчат и спешат воды. Долины рек были то совсем узкими, то разбегались вширь, где и сами реки бежали в несколько потоков, и всё это сверкало, переливалось тысячами солнечных зайчиков и будоражило воображение! И Матвей уже себя ощущал не парнишкой, вырвавшимся из города в тайгу, а таким бывалым рабочим экспедиции, с мозолями, с присохшими к губам крупинками махорки, с обветренной, как у Мартена Идена, кожей на лице. Лететь точно было интересно. Ребята даже по очереди сходили по непривычно дрожащему полу к кабине лётчиков и были изумлены множеством выключателей-тумблеров, приборов со стрелками и вовсе удивительным рулём с рогами. Когда Матвей стоял у кабины, один из лётчиков обернулся, подмигнул ему и громко, чтобы Матвей услышал, спросил:

– Ну что, лётчик, нравится?

Лётчик Матвей постарался независимо кивнуть, мол, ничего особенного, но, когда лётчик его поманил в кабину, забыл про всё на свете. Из кабины открывался совершенно другой вид на долины, сопки, более привычный, и двигатели ревели сзади по бокам и обозначали выкрашенными концами пропеллеров голубые два круга. Вся кабина была в приборах, поблёскивающих круглыми стёклами, рычажках тумблеров. Они рядами были и на потолке кабины, и впереди на торпеде. Из знакомых оказались только часы со стрелками. Слева и справа прямо перед креслами пилотов были как будто велосипедные рули на толстых ногах, уходящих в пол. В кабине тоже всё мелко вибрировало. Пилоты по очереди обернулись и улыбнулись Матвею. Окна были квадратными, и за лобовыми увидел совсем как в автомашинах оконные дворники. Тут же внутри кабины были прикреплены вентиляторы. Наушники у пилотов были крупными, с тряпочными накладками. Всё было интересно! За окном пространство тайги выглядело иначе, привычнее, чем в салоне. Оторваться от этого было невозможно, но его за рукав дёрнул сидящий в выгородке дяденька лётчик:

– Насмотрелся, иди на место.

Перед ним стенка тоже была вся в приборах, а на совершенно скромном столике лежал журнал, карандаш, а правее – ключ для передач азбукой Морзе, это Матвей уже знал. На журнале лежали тоже непривычно большие наушники.