Первое поле

Все встали, разобрали кружки, по очереди говорили разные поздравления. Матвей сел, понюхал спирт, о котором он столько слышал. Пахло серьёзно, но не страшно. Как незнакомое лекарство. Да и спирта оказалось на хороший глоток. Но, вспоминая, что рассказывали о спирте, набрал воздуха, совсем как перед выстрелом, и опа! Спирт, в отличие от воды, почему-то разлился во рту, как будто его было не сорок грамм, а все двести – он еле уместился. А ещё показалось, что как будто во рту кто-то дал подзатыльник, и горло обожгло. Но, тут же закусывая эти ощущения вкусным дрожащим заливным мясом щуки, Матвей как будто успокоил свои ощущения и заметил, что голоден после утреннего молока с хлебом. За столом стало веселее, говорливее. Анатолий протягивал Матвею кружку чокнуться, что они и сделали, после чего Матвей допил оставшиеся шесть граммов. И в этот момент заметил, что как будто губ не слышит. Точнее, не чувствует. Матвей притронулся к ним пальцами – не чувствует, потрогал подбородок и щёки – их нет. Как интересно! Ещё обратил внимание, что предметы на столе ведут себя странно, и тут понял, что это опьянение. Стараясь контролировать свои движения, вышел из-за стола и, слегка покачиваясь, пошёл к реке. Там присел на своём камне и побрызгал водой на лицо. Матвей отметил: «Не чувствует и воды». Увидел, как рядом оказался Толик.

– Толь, как интересно, щёк не чувствую.

Анатолий рядом также обмывал лицо водой.

– Матвей, слышал, что если в поле ты не пил спирта, то ты не полевик? Чёрт, язык заплетается. Так что мы с тобой теперь настоящие. – Анатолий вытянулся, чтобы ветер обдул лицо. – А ты как это глухаря достал?

Матвей тоже встал.

– Вчера озарение пришло! Если рыбы не наловил, медведь не съел, должно же в чём-то повезти. А глухаря пулей срезал. Шёл на озеро. По идее, утки должны быть, но вот… не дотянул. А спирт, Толь, это ж и свалить может. Всего глоток, и на тебе.

– Да, уж повезло так повезло с топтыгиным, – протянул неуверенным голосом Анатолий. – Слушай, а что, если на лодке покататься? А то распаковали, и лежит себе.

И рабочие загорелись.

– Но сначала пошли поедим, – предложил Матвей, – я уже снова оголодал.

И ребята вернулись к столу, по-быстрому доели свои порции, после чего вытащили на берег надувную резиновую, на шестьсот килограмм груза лодку, на которую давно глаз положили, да всё времени не хватало. Похрюкали ножным насосом, и она превратилась в настоящее плавсредство привычного пасмурно-зелёного цвета, с задранным носом, двумя вёслами и тремя сидениями. Игорь Александрович вышел посмотреть, что это ребята затеяли, и посоветовал одному из ребят фал от носа лодки к руке привязать. Мало ли что, а лодку не унесёт. Она дорогая.

Друзья выслушали, согласились, что резонно, и, подняв её с двух сторон за специальные ремни, опустили кормой в воду и всю столкнули. Её тут же течением прибило к берегу. Смотрелась она очень солидно. Особенно гордо поднятый нос. Дно в лодке тоже накачалось, что стало неожиданным. И тут Матвей и говорит:

– Толь, а ведь мы дурака сваляли. Надо было километров на пять утащить её и оттуда сплавляться. А сейчас мы что, если только сил хватит на одном месте удержаться!

Толик покрутил головой и предложил:

– А если по перекату на ту сторону перейти, а там до следующего как раз километра два, вот и опробуем. – Так и решили.

Друзья перешли Ингили по перекату, что был в двухстах метрах от базы, и, как бурлаки, потащили лодку за собой. Толик тащил, а Матвей отталкивал её от берега берёзовым тонким стволом. А когда пришли, подтащили её на середину переката, и Матвей первым залез в лодку на самый нос. Развернулся, вставил вёсла в резиновые уключины, сел и стал грести к Анатолию, а Толик удерживал лодку за кормовой фал.

– Давай, – скомандовал Матвей, – залазь.

Анатолий только занёс в лодку ногу, как она пошла по течению, и ему пришлось в неё упасть. Сил удержать её на месте у Матвея не хватало! Но, посмеявшись этому, друзья сели вместе на скамейку и, подруливая вёслами, держались середины. И слева, и справа до берегов было по пятьдесят – семьдесят метров.

– А что, по-моему, то что надо! – немного успокоившись и проплыв метров сто, подытожил Анатолий. – И чего раньше ленились! Такая красота.

Говорить не хотелось. Новое ощущение незнакомой безмятежности, проплывающие мимо них берега – всё это оказалось настолько приятным, что захотелось петь.

Все перекаты да перекаты —

Послать бы их по адресу!

На это место уж нету карты —

Плывём вперёд по абрису.

На это место уж нету карты —

Плывём вперёд по абрису.

Песня Александра Городницкого совершенно ложилась на состояние, в котором находились наши москвичи.