Первое правило диверсанта

Не скрываясь, как и положено путнику, ищущему отдыха после долгого, изнурительного пути, я подошел к границе поселения. У ворот в неказистом заборе, устроенном скорее для вида, чем для защиты, меня окликнули:

— Стоять!

Я развел в стороны руки в знак покорности и того что безоружен. Граната под мышкой предательски поехала вниз. Я подумал: ну вот и все. Реакцию сторожей просчитать было несложно. Меня пристрелят, как только она выпадет из-под куртки. Я похолодел. Однако сумел удержать смертоносный подарок, но инстинктивно сделал еще два шага вперед.

— Сказано, стоять!

Скорее кожей, чем ухом услышал, как лязгнул затвор и хрустнули взведенные курки. Я замер как вкопанный, завороженно рассматривая нацеленные на меня, сквозь щель в заборе, карабин и двустволку.

— Стоять! — вновь повторили приказ.

— Стою, стою, — как можно спокойнее отозвался я.

— Не очень-то умничай, — сказали из-за забора, не слишком дружелюбно, однако и нервного напряжения, что звучало в первых словах, уже не было.

Меня долго рассматривали, прежде чем тот же гнусавый голос (говорил только один из охранников, по всей видимости, старший) осведомился кто я такой.

— Я из юго-восточного округа. Там после очередной вспышки почти никого не осталось. Я пробирался севернее вместе с семьей. По дороге на нас напали, я остался один. Думал, не выйду к вам. Плутал по кругу. Здесь неподалеку есть аномалия. Едва концы не отдал. — Врал без зазрения совести, зная, что проверить мою ложь будет не просто. К тому же то, что я говорил о юго-восточном округе и возникшей аномалии, было чистой правдой. Да никто и не будет заниматься проверкой, если я буду достаточно убедителен на посту. Сам факт прохода на территорию общины дает почти полную гарантию в том, что меня оставят в покое и не будут слишком опекать. Если только у них нет особых распоряжений на этот счет. В знак безграничной покорности я опустил глаза в землю и моментально поднял их вверх.

Черт!

Мои новенькие берцы выдавали меня с головой! Ввести в заблуждение подобный демаскирующий штришок мог только человека либо совершенно несведущего в том, что такое многодневный переход через весь город, либо уставшего и потому невнимательного. Я понадеялся на второе, и, как мне показалось, совершенно напрасно.

Сначала открылось небольшое окошечко в двери, через которое меня продолжали рассматривать две пары любопытных глаз, потом окошечко закрылось, и дверца отворилась нараспашку.

Я шагнул вперед, но на меня снова направили оружие и заставили остановиться.

Недобрый знак!

Внутренне приготовился к худшему, хотя надежды на то, что все обойдется, не терял.

— Не торопись.

Сторожей действительно было только двое: ни разу не брившийся юнец с ружьем и вооруженный карабином среднего возраста мужик с расплюснутым носом (теперь понятно, почему голос у него был таким гнусавым). Внезапно между ними возникло заросшее длинной седой, местами свалявшейся шерстью, поистине гигантских размеров существо. Я невольно попятился.

— Ты не бойся, собачка хорошая и никого не обидит, если я не скажу.

Знал я этих собачек, успел повозиться с ними в свое время. Безголосые и абсолютно слепые твари — мутанты. Кровожадные, как гиены, но безоговорочно преданные своему хозяину. Ориентируются только на слух и чутье. Я испугался, что пес учует гранату (пистолет, похоже, обходился без пороха), и мой страх тут же передался ему. Пес ощерил клыкастую пасть, это производило двойной эффект, поскольку его оскал был беззвучен. Гнусавый перекинул карабин за плечо и, ободряюще потрепав собаку по загривку, заговорил со мной.

— Кто на вас напал? — спросил он.

— Их было пять или шесть человек. Все хорошо вооружены. Успел только это разглядеть. Меня ударили в затылок, и я потерял сознание. Когда очнулся, все были мертвы.

— Почему тебя не добили?

— Не знаю. Подумали, что я уже труп, или просто пожалели пули, — сказал я и пожал плечами.

Гнусавый повернулся к своему молодому напарнику:

— Все в порядке, Олежка. Иди готовься к смене. Я тут закончу и подойду, воду поставь греться, чайку попьем. Давай-давай шуруй, малой!

Когда малец удалился, мужик внимательно осмотрел меня, подошел ближе и ощупал мой затылок, где сидела внушительная шишка. Удовлетворившись размерами желвака, он убрал руку, оглянулся в ту сторону, куда ушел Олежка и противным шепотом с подленькой улыбочкой популярно объяснил мне, кто я такой есть.

— Не больно-то ты похож на путника, скорее на отбившегося от своей банды наемника. Костюмчик в пыли извалял, рожу грязью намазал, а про ботиночки не сообразил? Или, может, ты егерь-дезертир? Уже несколько дней разыскивают одного. И у нас егеря были, и в соседних общинах тоже. Говорят, он документы какие-то важные украл и деньги ГГО присвоил. Как ты сказал, тебя зовут?

— Я не говорил. — Пот градом катил по моей спине. — Меня Миша зовут, — назвал я первое пришедшее на ум имя.

— Миша? — переспросил гнусавый.

— Михаил Баринов.

— А-а-а… — протянул охранник. — Того-то вроде Лехой звали.