4. Предложение – совокупность слов, содержащих одно сообщение (мысль, высказывание).
5. Текст – последовательность предложений, образующих одно произведение, целостный акт авторского самовыражения и речевой коммуникации.
Возможны и более дробные деления – например, между фонемой и морфемой ставят «морфы» (варианты, или составляющие единицы морфемы), а между словом и предложением – словосочетания. Но если расширить иерархию языковых единиц до семи уровней, слово все равно займет в ней срединное место. Фонемы и морфемы – микроединицы языка, предложение и текст – макроединицы, а слово – то,
Точно так же масштабы микромира (частицы, атомы, молекулы) и макромира (звезды, галактики, метагалактики) определяются их отношением к человеку: «микро» – то, что меньше человека, «макро» – то, что больше. Слово –
Объяснить лингвистически «словность» языка так же трудно, как и объяснить физически существование срединного, «человечески обжитого» мира среди микро- и макромиров, среди атомов и галактик. Для этого требуется ввести антропный принцип в физику, как и
По наблюдению В. Г. Гака, «попытки замены понятия „слова“ другими понятиями оказываются безуспешными, так как значение понятия „слово“ именно в том, что оно объединяет признаки разных аспектов языка: звукового, смыслового, грамматического»[328]
. Все разделы языкознания расходятся от слова и сходятся к слову, поскольку это не только научная, но и интуитивно данная, первичная категория языка, как и человек – в физической картине мира. Слово равнообъемно, равномощно человеку. Отсюда древняя интуицияСлово не только находится в центре иерархии языковых единиц, но в нем встречаются нисходящий порядок смыслового членения текста и восходящий порядок смысловой интеграции звуков (фонем). С одной стороны, части слова, микроединицы языка (фонемы и морфемы) еще лишены свободы, не могут употребляться отдельно друг от друга и значимы только вместе, в составе слова. С другой стороны, собрания слов, предложения и тексты, лишены жесткой внутренней связи, их элементы могут свободно сочетаться между собой, переходить из одного сочетания в другое.
В некотором противоречии со своим же вышеприведенным суждением о том, что слово – чисто формальная единица речи, Э. Сепир далее утверждает: «Формулируя вкратце, мы можем сказать, что корневые и грамматические элементы языка, абстрагируемые от реальности речи, соответствуют концептуальному миру науки, абстрагированному от реальности опыта, а слово, наличная единица живой речи, соответствует единицам действительно воспринимаемого опыта, миру истории и искусства»[329]
. И дальше Сепир приводит многочисленные примеры «психологической реальности слова», одинаково точно выделяемой и неграмотными, и учеными-лингвистами. Рассматривая слово «unthinkable» («немыслимый»), Сепир замечает, что ни один из его элементов – «ни un-, ни – able… не удовлетворяют нас как самодовлеющие осмысленные единицы – нам приходится сохранить unthinkable в качестве неделимого целого, в качестве своего рода законченного произведения искусства»[330].