Первородный сон

Все дни после битвы Локтоиэль вставала раньше Вельсиолла и уходила в лес ещё до рассвета. Каждое утро она успевала вернуться к моменту пробуждения архонта, бесшумно ставя её рядом с ним. Просыпаясь, он касался чаши и уходил купаться в море, чтобы успокоить восстанавливающийся организм. После омовения Вельсиолла всегда ждал животворный напиток, выжатый Локтоиэлью из ягод и кореньев, произрастающих в округе. Свой любимый апельсиновый сок он пока не мог себе позволить – сразу начинался кашель. Повреждённые и воспалённые связки архонта позволяли пить только воду и то, что готовила Локтоиэль, как никто знающая целебные свойства растений. Так повторялось каждый день…

… но не в это утро.

«Впрочем, я и проснулся раньше обычного» – мысленно успокоил себя Вельсиолл.

Он бесшумно поднялся на ноги. По лёгкому дуновению ещё ночного бриза почувствовал, что где-то далеко в море бушует шторм. Острый слух позволял ему слышать размеренное или надрывистое дыхание каждого страдающего от ран эльтасмирия или пирата. Архонт пошёл через расстеленные в теснине ложа из сухих пальмовых листьев, огибая ещё спящие тела. Он шёл, и бледная улыбка раскрывалась робкому свету солнца, восстающего из глубин моря. Дыхание раненых подсказало ему лучше тысячи слов, что кризис миновал и большинство идёт на поправку. С этого дня ему не придётся вспоминать горестные обычаи погребений разных народов и рас Биртронга. Это занятие было самым тяжёлым для Вельсиоллла и Локтоиэли в полные хлопот дни. Они часами спорили, стоит ли сжигать охладевшего к утру очередного пирата, а если сжигать, то когда. Сегодня, к радости архонта, для спора не было причин. Вельсиолл улыбнулся чуть сильнее, и острый укол боли в горле напомнило ему цену этой радости.

Вельсиолл зашёл в море, отплыл от берега, перевернулся на спину и некоторое время лежал, качаясь на слабых волнах, глядя на небо и слушая пение возвращающейся к жизни Минта’эдвен-Эарини. Боль отступила, и он вновь вспомнил о Локтоиэль.

«Может быть, она обиделась на меня? Каждое утро меня встречает сок, я же, поглощённый лечением, совсем не уделяю ей внимания».

Задумавшись, Вельсиолл отплыл от берега достаточно далеко и достиг места, где морские воды смешивались с речными потоками Насси. Он вспомнил, что в этом месте под водой разрослась анфельция. Её неприглядные в сравнении с ослепительной красотой наземных цветов стебли протянулись красным шлейфом вдоль границ вод. Локтоиэль, как и любая другая девушка из народа илийдингов не переносила срезанных цветов, но живые растения дарили ей радость.

Превмозгая боль, архонт набрал в лёгкие воздуха и нырнул. С каждым рывком вниз вода всё сильнее давила на раненую шею, и в тот момент, когда руки его коснулись придонных растений, в глазах мерцали разноцветные круги. Он выбрал на ощупь несколько уже оторвавшихся от песка слоевищ анфельции и рванулся наверх.

Вынырнув из воды, архонт ощутил вкус собственной крови, растёкшейся пятном на поверхности. Он знал, что недалеко от него в пучине вод скрываются тибуроны, готовые устремиться на запах крови, и поспешил к берегу. В тот миг, когда он коснулся ногами песчаного дня пляжа и вышел из моря, последняя ночная звезда исчезла в лучах восходящего солнца.

На пляже находились лучники – двое илийдингов скрывались в тени прибрежных бугров. Их выдали тканевые доспехи, идеально сливавшиеся с зеленью леса, но не с белизной песка. Луки они держали в руках, что говорило о том, что чужаки готовы к бою. Наверняка среди деревьев прятались ещё «гости».

«Что с Локтоиэль?» – мелькнула в голове архонта первая мысль.

В порыве эмоций он хотел устремиться в лагерь, но сдержал себя. Его ноги хоть и быстры, но не настолько, чтобы обогнать летящие стрелы. Вельсиолл внимательно присмотрелся к лучникам, и страшная догадка холодом прошла по его спине. Из заплечной котомки каждого из илийдингов выглядывал букет цветов.

Сделав вид, что ничего не заметил, архонт направился в лагерь, где вот-вот должны были пробудиться раненые. Никто из них не проснулся от бесшумного появления целого десятка лесных илийдингов. Вельсиолл заметил ещё восемь лучников, стоящих на боковых скалах по обе стороны от центра теснины, но опять не подал вида. Всего пара дружных залпов – и раненые на берегу мертвы. Однако они не обращали внимания на измождённых недавней битвой моряков, досматривающих последний перед пробуждением сон. Все илийдинги стояли с опущенными капюшонами, скрывающими лица – этот знак совсем не понравился Вельсиоллу.

У каменистого подъёма в лес, там, где в стороне от лагеря возвышался в утренних сумерках плоский камень, стояла единственная девушка-илийдинги, спустившаяся в теснину. И хоть её голову тоже скрывал капюшон плаща, Вельсиолл не мог не узнать её.

Локтоиэль!

Архонт, не скрываясь, приблизился к ней. Девушка виновато улыбнулась.

– Я совсем забыла про сок. Извини.

Лучники слегка зашевелились. Над тесниной раздался птичий пересвист – илийдинги взволнованно переговаривались между собой. Им вовсе не нравился одинокий эльтасмирий, расхаживающий по окрестностям, как у себя дома.